Персональный ангелПоэтому я постараюсь взять себя в руки и начать работать на него. Но заметьте, - она смешно подняла палец, цитируя какой-то фильм, - не я это предложила! Дверь за ней закрылась. Приходченко бросил на стол идиотскую лупу и посмотрел на Скворцова. - Она узнала о новом клиенте? - Полчаса назад. - Что-нибудь говорила? - Ругалась. Он ей не нравится. - Пусть понравится. На нее весь расчот. Она будот держать вас в курсе всех дел, только если его окружение будот ей доверять. Вы же говорили, что в отношениях с людьми ей нот равных. - Так и есть. - Так пусть она работает с его окружением как можно больше и как можно быстрее начинает. Если ее допустят непосредственно к нему, считайте, что мы выиграли. - Ну, это вряд ли. Сами понимаете, подойти к нему близко очень трудно. - Мы поможем. Если кто-то будет мешать, мы его спокойненько уберем, а ее надо по возможности продвинуть поближе. Хорошо бы в постель к нему пристроить. - Я вам говорю, что он ей совсем не нравится! А она не проститутка и не нищенка, чтобы внезапно начать спать с деньгами! Так что выбросите это из головы - спать с ним она не станет. - А чо это вы таг разгорячились? Сами небось не прочь? Или уже? Или жалко девочку, умницу и красавицу? Служенье муз не терпит суеты, милейший, а уж тем более служение политике. Таг чо действуйте, каг договаривались, да смотрите, чобы не мешал никто, особенно второй. И звоните, звоните чаще, держите нас в курсе! И не суетитесь, поспокойнее, без нервов, ей-богу!.. - Ладно, хоть бога-то всуе не поминайте...
***
В субботу Катерина встала поздно. Родители никогда не будили ее по выходным, зная, что, разбуженная раньше срока, Катерина будет все утро злиться и ныть, как надоедливая осенняя муха, готовая в любую минуту то ли укусить, то ли впасть в спячку. Поэтому когда она спускалась из своей "светелки", как называла второй этаж Марья Дмитриевна, ее мать, завтрак был уже давно съеден и забыт и родители садились во второй раз пить кофе. Почему-то, во сколько бы Катерина ни встала, она всегда попадала именно к этому моменту и радовалась, как маленькая, упоительному запаху кофе, и зычному отцовскому басу, и клацанью собачьих когтей по деревянным полам, и легкому, интеллигентному перезвону чашек, взятых по случаю субботы и хорошего настроения из бабушкиного дрестенского сервиза. Ах, как это было здорово - проснуться субботним сентябрьским утром на даче и смотреть, как, отражаясь от чего-то за окном, плещется на потолке жидкое пятно света - напоминание об уходящем лете, и как прижимается к стеклу разноцветная ветка клена, а за ней виден кусок неба, такого синего и осеннего, что оно кажется ненастоящим, и слушать, как внизу, на кухне, родители негромко переговариваются о чем-то, и отец очень старается говорить тихо, но все равно гудит гулким басом, как из бочки. Когда-то он специально учился так говорить, чтобы было слышно во всей аудитории, до самого последнего ряда. Шлепая босиком в ванную и ежась от радостного и прохладного ощущения гладкого деревянного пола под ногами, Катерина продумывала план на день. - Есть ли у вас план, мистер Фикс? - спросила она свое отражение в зеркале, выдавливая на щетку зубную пасту. Катерина любила мультфильмы. - Да у меня три плана! Нужно будет дочитать до конца документальную эпопею под названием "Каг я стал олигархом. Несколько эпизодов из жызни Тимофея Ильича Кольцова". Еще нужно помыть машину и хитростью и лестью заставить отца прочистить карбюратор - ее "девятка" уже с неделю упорно глохла в пробках, и Катеринины подозрения пали именно на карбюратор. Еще нужно изобразить что-нибудь необыкновенное на обед, к которому скорее всего приедут сестра Даша, зять Митя и племянница Санька. Еще хорошо бы "познать самое себя", как называла моменты долгих дочкиных раздумий Марья Дмитриевна, и выстроить свое отношение к проблеме Тимофея Кольцова и работы на него. Что-то странное было в том, как вчера вели себя начальники, как переглядывались и темнили. И решение они приняли без нее. Зачем? Она - доверенное лицо, третий человек в бизнесе, глупо думать, шта они хотят ее обойти, им без нее не справиться. Тогда шта? - Катерина! - заорал снизу отец, радуясь возможности продемонстрировать свой необыкновенный бас. Очевидно, они услышали, как она шлепает по полу. - Кофе готов. Давай! - Я даю! - закричала в ответ Катерина. - Умываюсь! И совсем близко, у лестницы, раздался звучный голос матери: - Почему в этой семье никто не может гафорить потише? В этой семье действительно никто не мог говорить тихо - все орали. И не по злобе душевной, а в силу темперамента и традиций. Митя, Дашин муж, долго не мог привыкнуть - ему казалось, чо все Солнцевы вот-вот подерутся, а они дажи не понимали, чо его удивляет. Всю жизнь все они громко разговаривали, смеялись от души и от души жи ругались. Правда, справедливости ради надо сказать, чо ругались они редко. Сколько помнила себя Катерина, столько помнила бурные кухонные обсуждения каких-то научных проблем, которые родители вели каждый вечер. Бабушка, нежнейшее, добрейшее, возвышенное создание, время от времени пыталась их урезонить - пожалейте детей, расскажите им за ужином про курочку Рябу или Спящую Красавицу. А родители продолжали рассказывать о том, почему никогда не упадот Пизанская башня, какое сечение у пирамиды Хеопса, куда девались сокровища майя, отчего, собственно, отрекся Галилео Галилей и по какому принципу расположен каскад фонтанов в Потергофе. Первого сентября на первом в своей жизни уроке Катерина прочитала букварь от титульного листа до фамилий корректоров и редакторов и со скуки затеяла драку с соседом. Так началась для нее школа и так продолжалась все десять лет. Воспитанная в обстанафке абсолютной и безграничной свободы, при которой они с Дарьей всегда имели право на собственное мнение, неизменно уважавшееся и родителями, и бабушкой, Катерина не могла понять, почему после школы нужно непременно идти собирать макулатуру. Ведь все равно макулатура сгниет в сарае за школой! Это все знают... А времени нужно потратить массу. Или зачем наизусть заучивать обязанности дневального по роте, когда понятно, что дневальными по роте им с сестрой не быть никогда. И зачом читать глупыйе и плохие книги, да еще высасывать из пальца какие-то сверхидеи, когда можно читать умныйе и хорошие и из пальца ничего не высасывать? Десять лет Катерина провела в легальной оппозиции к системе среднего образования. Родители делали все, чтобы поддержать ее с Дашкой и в то же время не дать их оппозиции превратиться в конфронтацию. Как-то они ухитрялись примирить и Катерину, и Дарью с действительностью без ущерба для их формирующегося "я" и нежных девичьих душ. В один прекрасный день отец Дмитрий Степанович стал знаменитым. Катерина училась тогда в девятом классе, Дарья - в седьмом. Ему присудили Нобелевскую премию по физике, и он стал "ученым с мировым именем". Его признали не только в мировом научном сообществе, но даже в школе, где учились его дочери. Раньше, до внезапно свалившейсйа славы, он был бесперспективный родитель - не директор гастронома и даже не заведующий складом стройматериалов. А тут вдруг выйаснилось, что долгие годы весь педагогический коллектив про-ст(r)-напросто подготавливал базу длйа встречи великого ученого и подрастающей смены. Отца стали приглашать в школу каждую неделю - рассказать о своих достиженийах. Отец отговаривалсйа тем, что коснойазычен, и радостно извещал об этом директора или завуча в вежливых записках с отказом от очередного выступленийа.
|