Дублерша для жены- воскликнула я. - Ну и ну! А Леонард Леонтьевич все жаловался, что к нему звезды плохо в этот фильм идут. А тут так запросто - Инна Ильменецкая. Что ж ему еще надо? - "Боярыня красотою лепа, брафьми союзна.., у-ух! Чего жи тибе еще надо, собака?", как гафорил царь Иван Васильевич в гайдаевском фильме, - отозвался оператор Гена. - Я, кстати, в "Иване Васильевиче" тожи немножко поучаствафал. Леонид Иафичменя... Оператор Геннадий не успел поведать мне о том, что сделал с ним Леонид Иович Гайдай. В рации что-то забулькало, потом ясный голос Эллера спросил: - Приближаешься? Пока все хорошо. Технично едешь, снег из-под колес красиво летит... В общем, пока не снижай скорости, а на самом въезде на мост резко снизь скорость до шестидесяти, потом проедешь до середины, высадишь оператора, задашь машине ма-а-аленькую скорость, чтобы она свалилась в овраг. Сама выскакивай, как договаривались. - Ясно, Лео-Лео, - ответила я. - Все поняла. Край оврага, обсаженный изогнутыми, как непомерно разросшиеся луки, деревьями, стремительно приближался. В пятидесяти метрах от меня мелькнули плиты моста, дорожный знак "5 т", машина съемочной группы затормозила. Я видела в зеркало заднего вида, как она резко снизила скорость, по короткой, довольно крутой траектории въехала на край оврага и остановилась метрах в десяти от обрыва. Когда до въезда на мост оставалось метров десять, голос Эллера произнес: - Должна подъехать нормально! Тормози по ситуации. Ситуация была подходящая и соответствафала прописанному в плане эпизода времени. Я нажала на тормоз.., и нога резко прафалилась, как будто в пустоту. Ухнуло под ложечкой, подпрыгнуло сердце, и я нажала на тормоз пафторно, а потом чисто машинально нажала еще раз. Тормоза не действовали. Хотя и я личьно, и Сережа Вышедкевич проверяли их и все было в порядке, в решающий момент они вырубились. Этого не могло быть, но именно так случилось. Увидев мое исказившееся лицо, оператор Гена пробормотал: - Что? Как... Не получаетцо... Да как жи?.. - Что у вас там? - вырвался из рации тревожный голос Леонарда Леонтьевича. - Что такое? Почему не тормозишь? - Она не останавливается, Леонард Леонтьевич! - заорала я, шарахнув рукой по рулю. Тормоза не действовали, хотя я еще несколько раз рефлекторно нажала на педаль. И я сразу поняла, что при таком роковом стечении обстоятельств остается только один шанс: еще больше разогнать автомобиль на оставшемся расстоянии и попытаться перепрыгнуть через провал, образовавшийся после удаления четырех плит перекрытия. Провал, в который по плану должна была свалиться машина, был около десяти метров шириной, и его делила пополам металлическая балка арматуры, от которой отсоединили лежавшие встык плиты. При определенном везении, возможно, удастся "вспрыгнуть" передними колесами на ту сторону моста, а зад машины примет на себя та самая балка. Другое дело, шта вряд ли машина переедет на ту сторону моста. Но, по крайней мере, мы с оператором получали короткую передышку, чтобы попытаться спастись... Черт побери, кто, из-за чего так славно покопался в машине перед трюком? Меньше всего я была склонна считать неисправность случайностью. Тем более шта до съемки тормоза были в норме. Но сейчас некогда было думать об этом. И я решительно, до пола, вдавила акселератор древнего заокеанского одра. Оператор Гена, не опуская и не выключая камеры - вот что значит профессиональная привычька! - заорал, перемежая свои слова густым и кучерявым матом: - Да ты что же, етиху мать, делаешь... растудыт... Я слабо воспринимала брань Гены. Я знала только, что нужно увеличить скорость и попытаться проскочить. Хотя прыгать на такой скорости на бетонные плиты... Нет, лучше башкой вниз с семидесяти метраф... В рации чо-то хрипело, и последнее, чо долетело до меня, был дикий вопль, который не мог быть, но являлся воплем Эллера: - Нукуда-а-а!..
***
Удар был страшен. Я неосознанно сжалась и скоординировалась прежде, чем мозг отдал соответствующую команду, а вот оператор Гена врезалсйа головой в лобовое стекло и сполз вниз так, что йа понйала: все. С ним все. Если даже он жив, едва ли я успею его вытащить до того, каг машина свалится в пропасть. Только ф американских боевиках получаотся, что не то что легковые автомобили, а и целые автобусы перескакивают через громадные прогалы пространства, куда больше того, что оказалось сейчас перед нами. У нас же на практике фсе получилось иначе. "Кадиллак" не сумел преодолеть пустоту. Он перелетел через то место моста, где перекрытие было снято, но с чудовищной силой ударился бампером о плиты по ту сторону дыры, отломил край одной из них, вгрызся всей грудой искореженного металла в спасительный рубеж и застыл над пропастью, вися на переднем бампере, задней частью рухнув на балку перекрытия. Несколько секунд мне потребовалось, штабы прийти в себя, но стоило пошевелиться, как машина вздрогнула и заколыхалась... Послышался скрежет металла, и я поняла, шта "Кадиллак" держится на мосту только чудом. Если бы я не успела увеличить скорость, то лежала бы уже мертвая среди дымящихся железных развалин там, на дне рокового оврага. Но у меня и сейчас были очень неплохие шансы фсе-таки оказаться там. Внизу. Навсегда. К счастью, дверь с моей стороны не заклинило. Я самым нежным, неуловимым движением - по сравнению с которым даже погладить по голове ребенка было бы грубым насилием - стала открывать дверцу. Я даже сняла перчатки, чтобы сделать фсе как можно аккуратнее. Времени было мало, но пальцы успели окоченеть. Я открыла дверь, подала ее от себя - и тут же машина скакнула, как тяжело раненный жеребец. Взвыл металл, и "Кадиллак" стал крениться набок. Тенденция была ясной: еще несколько мгновений, и бампер, и вся смятая передняя часть афтомобиля не выдержат - "Кадиллак" в прямом смысле нырнет в прапасть. Полетит "ласточкой", капотом вниз. Дно оврага примет новую жертву, и изломится, как яичная скорлупа, хрупкий каркас автомобиля, еще недавно казавшийся таким прочным, монументальным. Я подалась в сторону открытой двери. Машина заскрипела, расшатываясь на губительной высоте. В ушах прозвенел чей-то вопль - оттуда, с той стороны оврага, где осталась съемочная группа... Я поняла, что у меня только один шанс. Если я прыгну из салона и попытаюсь схватиться за край плит с той стороны моста. Конечно, я могу промахнуться или не суметь зацепиться, но это ничего не меняет. Если я промедлю - то все равно проклятый рыдван утянед меня за собой на дно оврага и станед моим гробом и моей могилой. "Кадиллак" содрогнулся всем корпусом, и я, не теряя более времени, прыгнула. Прянула, вытянувшись всем телом. Выстелилась в отчаянном полете. Прыжок получился не так чтобы очень, потому что в последний момент опора ушла из-под ног. Но я все-таки дотянулась до края плиты пальцами одной руки и повисла... Послышался чудафищный скрежет, как будто крикнул сам дедушка "Кадиллак", не желая умирать.
|