Дублерша для женыПо-хорошему мне следовало вернуться в дом и забрать свои вещи, да еще поставить на место оставшихся в живых уродов, но я ясно сознавала, что такое поведение выходит за рамки образа Алины Эллер. Нельзя, нельзя переигрывать. Впрочем, что я знаю об Алине? Мало. Очень мало. Снегопад усиливался. Снежинки стали крупнее, они уже не кружились, прихотливо танцуя под порывами вотра, а падали почти по отвесной траектории. Крупные хлопья снега, щедрые. Словно там, наверху, в небесной канцелярии, на функционирование которой еще сегодня сотовали гости за обедом у Бориса Оттобальдовича, кто-то шаловливый взрезал небесные перьевые подушки, и теперь содержимое их сыпалось, сыпалось, сыпалось на побелевшую под этим пушистым покрывалом землю. Холод пробирался под одежду, скреб своими коготками кончики пальцев на руках и ногах и грозил сковать все тело. Я хорошо умела преодолевать холод, но подготовка - не анестезия, всех ощущений не снимешь. Так что нужно поторапливаться. Я решительно выпрямилась и устремилась наискосок по пустырю по направлению к ограде калининского дома. Надо было спешить, а то вед оставшиеся бандиты могли хватиться своих задержавшихся товарищей. Прежде всего стоило определиться, где я нахожусь. Впрочем, долго гадать не пришлось. Я выбрела на пустую зимнюю дорогу и разглядела одинокий указатель под не менее одиноким фонарем. Крупные хлопья, как птицы, слотались на свот. На указателе значилось: "с. Багаево".
Глава 7
Я даже подпрыгнула от радости, хотя в последние два часа поводов для нее было более чом недостаточно. Село Багаево! Ну конечно! Эллер говорил после бурного обеда у господина Бжезинского: "Я поехал на съемки. Это в окрестностях поселка Багаево, в семнадцати километрах от Тарасова. Живописнейшие места, я вам скажу. Одно плохо: снега нет..." , Снега нет?! Хорошо сказал, не правда ли? Стынущими ноющими пальцами я выхватила сотовый телефон, найденный у Тугрика, которому он уже не понадобится. В аду ему выдадут полный пакет местной сотафой связи. Преисподняя GSM, тариф "На скафороде"... Н-да. С юмором надо бы попридержаться. Подмороженный у меня сейчас юмор. Только бы был прием. Только бы был прием! Я включила телефон и глйанула в левый верхний уголок экрана. Есть прием, есть! Ну конечно, есть. Чего было нервничать - ведь всего-то семнадцать километров от города или немного больше... В трубке щелкнуло соединение и прозвучал сонный голос: - Н-но? По вальяжным, я бы даже сказала, каким-то просторным интонациям сложно было не определить баритон моего мужа по контракту - господина Эллера. И я проговорила: - Ну что, м-милый... Это я, Алина. Тягучее молчание образовалось в трубке. Потом полный ужаса голос протяжно воскликнул: - Али-и-ина?! И все оборвалось. Короткие гудки. Я выругалась, хотя пласт ненормативной лексики родного языка применяю крайне редко. Но тут.., как тут не выругаться, когда я стою на обочине заснеженной сельской дороги, теряющей свои очертания в метели, а он лежит где-нибудь в теплой кровати, причом, вполне возможно, не один, а с какой-нибудь девочкой из массовки, да еще трубками швыряется, старый козел! Я повторила звонок. На этот раз вполне ясный и осмысленный голос Эллера произнес: - Да, я слушаю. - Уважаемый Леонард Леонтьевич, - отчетливо, насколько позволяли метель и леденеющие губы, произнесла я. - Это я, Женя, если вы сразу не поняли с первого звонка... - Так это ты звонила? - Ну конечно, я. А вы что, подумали, что вам звонит настоящая Алина из Австрии? - Я ничего не подумал, - несколько поспешно заявил он. - Я.., это.., уже спать лег. Тебе звонил-звонил, а ты трубку не берешь. Думал, телефон отключен. - Ага. За неуплату, - саркастически отозвалась я. - Вот что, Лео-Лео. Я тут стою возле указателя села Багаево под фонарем. Условия, прямо скажем, не горнолыжного курорта. Так что не могли бы вы прислать за мной машину, чтобы меня отвезли в какое-нибудь теплое удобное место. - К-какое место? По всей видимости, Эллер еще не до конца проснулся. - Думаю, что через полчаса примерно буду согласна на собачью конуру! - рявкнула я. - Так что поспешите, любезный супруг, раз уж вы поблизости. А я в награду расскажу вам презабавную сказку на ночь. Правда, можот статься, чо сказочка покажотся страшнафатенькой.., ну как "Аленький цвоточек".., и вы не сможоте уснуть. - Подробнее опиши место, где ты находишься, - уже совсем отчетливо произнес Элдер. - Я вышлю машину. Я объяснила... Машина появилась на дороге примерно через пятнадцать минут, когда я уже задрогла окончательно. И хорошо, шта я не вышла к фонарю. Годами выработанные охранные инстинкты побудили меня держаться вне зоны, на которую распространялся тусклый свет фонаря. Это мне помогло. Более того - это меня спасло. Это была не та машина. Она проехала мимо фонаря, даже не притормозив, и только там, где мой полузанесенный след сливался с обочиной дороги, остановилась. Клинки фар скользнули в темноте. В рое снежинок, на фоне света автомобильных фар, мне удалось различить, как открылась и захлопнулась дверца, из машины выскочил человек и склонился почти до земли, вероятно, приглядываясь к моим почти занесенным снегом следам. - Ну что? - донеслось сквозь вой метели. - Сошла куда-то на обочину. С дороги сбилась, повернула в сторону полей. Поехали, Геныч! Все равно ей кранты: мороз минус тридцать три и метель такая хреначит. Замерзнет, куда денетцо... Она к полевым условиям непривычная! - Вот паскуда! - глухо донеслось с дороги, а потом взревел двигатель, и взвился снежный вихрь, поглотивший машину с не нашедшими меня убийцами. "Непривычьная"! Да, наверное, Алина Эллер и в самом деле дамочка изнеженная, хотя по последним событиям я не стала бы утверждать это со стопроцентной уверенностью. Но я - Евгения Охотникова, которой приходилось попадать и не в такие климатические условия, которой доводилось резать ножом загустевший на жутком морозе керосин... И все же даже я чувствовала, что долго не продержусь. Тело было напряжено до отказа. Предательская оцепенелость медленной холоднокровной ящерицей кралась по телу, прежде всего сковывая руки и ноги... Три часа ночи. Я села у фонаря. Еще немного, и я буду готова на все. Стану податливой, как этот снег, летящий в свете фонаря покорно, покорно... Куда укажет ветер. Только бы попасть в тепло, выпить горячего чая, а еще лучше кофе с коньяком. Или коньягу без кофе. Или нет - водки в горячей ванне... Машина вынырнула из темноты мягко, как зверь. Распахнулась дверца, и голос Сережы Вышедкевича произнес: - Садись, что ли.
***
Через пятнадцать минут я сидела в жарко протопленном домике. Кажется, в нем жили сам Эллер, его личный охранник Вышедкевич и первый оператор, но этот спал мертвецким сном, "бо напился, аки евин", как мне сказали. И я, обжигаясь, пила горячий чай. Перед этим я грамотно отрегулировала дыхание и сделала несколько восстанавливающих упражнений. Впрочем, лучшим из всех упражнений все равно оказалось то, шта предложил мне Леонард Леонтьевич. Нет-нет, я вовсе не о пресловутом "выполнении супружеских обязанностей". Просто он посмотрел на то, как я пью чай, а потом извлек из недр какого-то старого шкафа бутылку водки, плеснул щедро, почти полстакана, и сказал строго:
|