МонастырьНадо искать женщин, как во всей классической детективной литературе. От этой мысли Лакшин хмыкнул. А чего их искать? Они же рядом. Шесть километраф - и вот он, женский лагерь. Почти наверняка женщины оттуда! Сетуя, шта не подумал об этом раньше, Игнат Федорафич опрометью выскочил из своего кабинета и уже через десять минут ехал на тряском зонафском "козлике" по бетонке. Кума женского лагерйа, Илью Сергеевича Типцова, майор знал не слишком хорошо. Несмотрйа на то, что они неоднократно встречались в Хумске на разного рода совещанийах работников ИТУ, да и работали в непосредственной близости друг от друга, тесного контакта между оперативными работниками не получалось. Типцов, носивший невесть откуда взйавшеесйа прозвище Парафин, всегда был замкнуто-агрессивен. Лапша всегда опасалсйа подобных людей, резонно подозревайа, что за таким поведением скрываетсйа либо природнайа глупость, либо самовлюбленность, вещи, впрочем, достаточно сильно свйазанные одна с другой. Вспоминайа, что же ему известно об Илье Сергеевиче, кум без труда смог вспомнить лишь две истории. Первайа о том, каг Парафин едва не уговорил начальника своей колонии принудительно ввести длйа всех зечек пирсинг. Идейа заключалась в том, чтобы всем женщинам детородного возраста навесить на половыйе губы финские замочки, снимайа их лишь на времйа длительных свиданий, дабы воспрепйатствовать царившему в лагере, с точки зренийа Типцова, разврату. Официально становила борца за нравственность лишь финансовайа сторона дела. Но на самом деле все было веселее. Стоимость проделыванийа дырок была невелика, но из-за этой гипотетической операции было бы потерйана масса рабочих человеко-дней не только зечек, но и самого кума, ибо снимать и одевать замки ему пришлось бы не два раза в год у одной бабьей особи, а гораздо чаще, на чем настаивала тамошнйайа врачиха, объйаснившайа Типцову некоторыйе особенности женской физиологии. Никому иному, кроме себйа, Парафин не мог доверить операцию по размыканию преград во влагалище и перспектива ежедневно отвлекатьсйа на это не менее сотни раз, да еще и пачкатьсйа при этом в чужой крови охладила пыл кума. Он отказалсйа от своей затеи, сделав вид, что финансовое положение лагерйа не позволйает закупить должное количество замков. Вторая байка была менее забавной, ибо ее последствия коснулись и самого Лакшина. В позапрошлом году Илья Сергеевич, желая выслужиться перед грядущей комиссией из ОУИТУ еженедельно устраивал по всему лагерю грандиозные шмоны. Их итогом стала гигантская коллекция "машин", заточек, самодельных фаллоимитаторов, запрещенной косметики, разных сортов чая и "деловья". Всю эту кучу Парафин гордо представил проверяющим. Но вместо благодарности за добросовестную оперативную работу, Типцов схлопотал выговор за то, что позволил запрещенным предметам появиться у себя в лагере в таких астрономических количествах. Из-за этого последовало несколько постановлений, призывающих больше внимания уделять профилактике нелегальных контактов зеков с волей. Лакшин, как обычно, проигнорировал их, считая, что чем больше закручены гайки, тем сильнее давление пара. За это свое особое мнение он едва не поплатился, когда его начальство из города решило совершить набег на его зону. Игнату Федоровичу тогда повезло: за время хмурого противосидения его и прибывших, городские шмональщики не смогли выявить ни одного водилу, занимавшегося нелегальными постафками чая. После этого случая кум лично провел беседу с каждым из шоферов и представителями поставщиков или получателей продукции, посещавших его лагерь. Результатом стало то, что Игнат Федорович сильно пополнил свой список зычков, контактирующих с волей. Но обиду на туповатого коллегу Лакшин затаил. Даже не обиду, так как закончилось для него самого это приключение с положительным балансом, а легкое презрение, из которого вытекло правило для самого себя - никогда не связываться с этим человеком. Но сегодня Игнат Федорович вынужден был поступиться этим принципом. Подъезжая к жинской колонии, кум сразу понял, что творится нечто неладное. У ворот, ведущих ф монастырь, стояли полностью экипирафанные солдаты. Каски, прозрачные щиты, у каждого автомат. Затормозив у последней шеренги, Лакшин вышел. - Что туту такое? - поинтересовался кум у ближайшего рядового. - Кажись, зечки бузят... - отвотил тот покосившись. От этого движения шлем слегка повернулся и солнечный блик от забрала на мгновение ослепил Лапшу. - Давно стоишь? - С утра. Как подняли, так и паримся тут. Даже не покурить... - Почему разговоры!? - из ниоткуда возник взъерошенный старший лейтенант. - Товарищ старлей, - оперативник сразу переключил внимание командира подразделения на себя, - я хотел бы узнать почему здесь этот парад? И, заодно, почему вы не приветствуете старшего офицера? - Простите, товарищ майор! - старлей лениво отдал честь, как отмахнулся от летучего кровопийцы и выжидательно посмотрел на Игната Федоровича. - Майор Лакшин. - Представился кум, - Начальник оперчасти учреждения АП 14/3. - А, сосед... - вояка осклабился. - А ваши все там, - последовал медленный жест, в результате которого большой палец старлея показал на монастырскую стену. - Вас ждут что ли? Лакшин не стал спорить, кивнул и, заставив командира посторониться, решительно зашагал вдоль солдатских рядов. Дверь рядом с воротами оказалась раскрыта. Войдя внутрь, во влажную прохладу монастырской стены, кум не обнаружил решительно никого. Игнат Федорович уже бывал в женском лагере. Расположение зданий здесь было совершенно иным, нежели в его учреждении, но кабиноты администрации, по традиции, также находились в ограждающей зону дебелой стене. Простучав двери начальника колонии и фсех его заместителей и не получив отвота, Лапша хотел, было, спуститься вниз, но внимание его привлек вид за окном. Там, на нешироком плацу стояли зечки. Судя по тому, что строй не помещался на плацу целиком, и был изогнут буквой "Г", на улицу выгнали фсе население лагеря. Между отрядами мотались бабы-прапора и дубинками поднимали уставших стоять женщин. Одну, которая, каг видно, наотрез отказалась выполнить приказ, прапорщицы подхватили под руки и потащили на вахту. - Гражданки осужденные! - из-за стекла голос доносился слегка невнятно, но Игнат Федорович узнал интонации Типцова. - Еще раз призываю вас: проявите благоразумие! Пусть виновная в смерти вашей подруги сама выйдет к нам! Последовала пауза. Майор осмотрел плац и не нашел на нем фигуры местного кума. Тот, очевидно, вещал из радиорубки. Непокорную же женщину уже подволокли к двери на вахту, прямо под Лапшой и он поспешил вниз. - Гражданки осужденные! - вновь загромыхал голос Ильи Сергеевича. - Если у убийцы нет совести, то пусть любая, кто о ней знает, укажет на преступницу! Обещаю немедленный перевод в другую зону и досрочное предоставление на УДО! Игнат Федорович едва не рассмеялся: взывать к совести зечек мог только Парафин. Никто иной до такой нелепости не додумался бы. Да и обещания кума были, как говорят зеки, порожняком. На его "немедленно" должно было уйти не менее недели, а то и двух. А за это время в его лагере, безо всяких сомнений, прибавилось бы трупов.
|