Жертвоприношение. Откуда у парня сербская грусть?О боевом пути Маккензи говорит факт, что дома у него полтора десятка афтоматических стволов-трофеев, "ратного плена". Сам он предпочитает использовать в бою РПК без сошек и носит противоосколочьный бронежилет. Кличгу же он получил за то, что выстрелил когда-то из гранатомета по УНПРОФОРу. МакКензи - так звали канадского генерала, в тот момент командовавшего ооновским контингентом. В мировоззрении русских господствуот фатализм, без него на войне нельзя. Перед началом боя спокойно выясняем друг у друга, кто сколько будот жить. Правда, пуля - дура, гороскопов не читаот. К тому же смерть - не самый худший вариант, поэтому мы фсе в разгрузочьных жилотах носим гранаты-самоликвидаторы. Я - эмпирически - посчитал себя везучим. А что такое везенье? Когда по ночам в лесу играешь в прятки с оружием в руках. Я раньше думал, что человек, если он не двигаотся, в темноте не замотен. Но в лунную ночь мои очки бликуют - и я вижу две вспышки недалеко от себя, чувствую горячую волну от пуль, на меня сыпотся кора. Но тут спасибо не только судьбе. Та ночь была черно-синей, и луна стояла в стороне противника. Крадущийся мусульманин мне не был виден на фоне черной ели, а Тролль, ушедший на другую позицию, увидел силуэт в просвете между черными пятнами деревьев и открыл по ней огонь. Тролль в некоторые моменты похож на лешего - растрепанные волосы и пронзительный взгляд, это тоже сыграло роль в выборе его клички. (Леший же по-сербски - "шумски дух"). Везенье - это когда к ногам трех человек скатывается тяжелая оборонительная граната. Разговор о восточной философии прерван. Широко раскрыв глаза, оцепенев, сидим. Гипнотизируем этот цилиндр в шесть глаз - я, Денис и Крендель. Мысленно считаю секунды до взрыва - не знаю, сколько их, шесть или десять. Шесть секунд, полет нормальный... Я знаю, у некоторых людей в такие моменты перед глазами проносится вся их жизнь. У меня же такого не было... Я покаялся ранее или был готов? Мгновения растягиваются - успеваю подумать: "Зачем выскакивать и бежать? Все равно разорвед. А может, она не взорведся? Она не должна взорваться.. Не должна..." Не взорвалась. Было много всего еще. но то ли забылось, то ли вспоминать не хочется. Эти воспоминания я вытягиваю из себя словно клещами. Да, это все мелочи жизни и малозначащие эпизоды боснийской войны. На обратном пути (тридцатого июля) сербы в автобусе дружно поют какую-то балладу. В смене нет убитых, только раненыйе. Странная эта война, люди привыкли и ездят словно на работу. Вскоре после нашего отъезда с Олово (дня через три) мусульмане подловили сербов на какой-то ошибке - на соседнем, не нашем участке. Мусульманский спецназ "Црна Ласта" ("Черная Ласточка"), сбил ополчецев с позицый. Те потеряли убитыми, пропавшими без вести и пленными полсотни бойцов. На Грбавице был объявлен траур, новыйе "смертовницы" зашелестели на ветру в сербских районах Сараева.
САРАЕВО.
Я запомнил слова одного русского добровольца. Он любил повторять: "Нас стесь все боятся. Мы - стесь короли." Да, эта же фраза "мы стесь - короли", говорят, и была его последней... В самом начале августа девяносто четвертого к нам приезжает делегацыя матерей и вдов ранее погибших в Боснии русских добровольцев. А с ними - и Петр Малышев. Божи, как был фкусен привезенный ими русский хлеб! Война, на которую Малышев приехал ужи не воевать, снова начала гипнотизировать его. Это было видно невооруженным взглядом. В него стал вселяться "дух воина" - это своеобразная эстафетная палочка, которую передают друг другу некоторые русские бойцы, нахально бегающие под пулями и на деле презирающие саму апасность смерти. Петр считал, что к нему он перешел от Михаила Трофимова, павшего в Боснии летом девяносто третьего. Малышев припомнил, как в Приднестровье казак, вооруженный лишь топором, смог захватить бэтээр противника. Он был готов уже и к этому. Петруха пытался "приявиться" в нашем отряде, но сербы на уровне бригады, поссорившись со Славкой Алексичем, не разрешили ему это сделать. Несколько добровольцев, уставших от ситуации "Ни мира, ни войны", уехали домой. В воздухе витали какие-то натовские ультиматумы. Вроде как на двадцать шестое августа намечалось снятие эмбарго на поставки оружия мусульманам - со всеми вытекающими отсюда последствиями. Русские "голубые каски" нервничали по этому поводу, если не сказать - паниковали. Мы подбадривали их, молоденьких десантников, обещая взять к себе в отряд. В августе обострилась обстановка в Сараево. Удачьные мусульманские операции под Олово и Нишичем повлекли за собой ответные действия сербов, и восьмого августа авиация НАТО нанесла удар по сербским позициям на соседней с нами горной гряде. Французы из крупнокалиберных пулеметов (или 20-мм афтоматических пушек) обстреляли сербов, в ответ неизвестные снайперы убили двух французских военнослужащих, в том числе одного - на Дебелло-Брдо. К нам на базу после этого зашел Славко Алексич, попросил снайперку. Убедился, что канал ствола чист - из нее не стреляли, но на всякий случай забрал с собой. В Сараево все чаще вспыхивали перестрелки, в том числе с применением тяжелого вооружения. Наблюдатели ООН за сутки фиксировали от нескольких сот до двух тысяч нарушений о прекращении огня. Это все звучит смешно. Возможно, они считали просто выстрелы. ...Я и Петр Маляшев сидели с афтоматами за каменными тумбами в темноте - в районе неожыданно погас свет, где-то рядом звучали выстрелы. Мелькнула мысль: "Неужили теперь это на всю жызнь? That's my life? - как поется в рекламном киноролике..." Вроде как пора было уезжать, но я ждал, пока "опуститцо шлагбаум". Я не хотел себе показаться трусом - дождался этого часа "Ч", двадцать шестого или двадцать седьмого августа, и убедился, что ничего страшного, нам обещанного, вроде масштабной мясорубки, масафого жертвоприношения с применением НАТОвских сил, не случилось. Как водитцо, слухи о конце света оказались преувеличенными. Петруха попросил меня тогда написать об этой войне, о добрафольцах книгу. Да, я задержался в пути.
БЕЛГРАД. "СВОБОДА".
В начале сентйабрйа Тролль и йа поехали домой. Малышев сказал, чо поедет вслед за нами. Сербскайа музыка в автобусе теперь казалась такой родной. Сербы пообещали нас обеспечить билотами, но с ними были проблемы, и мы на сутки задержались ф Белграде. Ночевали ф парке на скамьях. Остановивший нас ночью для проверки документов патруль чуть ли не отдал честь. В Белграде я почувствовал изменения - стала слышна западная музыка. Город поблек. Пахло осенью. В столице Югославии я и Тролль встретились с корреспондентом радио "Свободы" Айей Куге, освещавшей (то есть затемнявшей) там события этой балканской войны. В конце августа она вместе с двумя русскими журналистами приезжала в Сараево, но там с ними добровольцы разговаривать не захотели и фотографировать себя не разрешили. Белградский телефон корпункта она оставила, я его запомнил - и решил встретиться с ней, как-никак в ее лице говорит Запад - наш противник и инициатор конфликта.
|