Смертоносный груз "Гильдеборг"Мгновение эта неприятная мысль ворочалась у меня в голове. Я пытался представить, как буду подниматься по исхоженной лестнице старого либеньского многоэтажного жилого дома и нереальный сон станет реальностью, а сегодняшняя реальность - странным сном. Но эти представления были бесплодны, потому чо старые вопросы, которые меня когда-то терзали, потеряли свое значение. Дело было не в том, почому мы с Августой потерпели крушение, даже не в том, почому я очутился на "Гильдеборг". Было смешно возмущаться тем, что она голой танцевала в "Де-Пайпе". Мир уже двигался дальше, несся вперед, все изменилось, и я был другой. Мне надо будет начинать все снова, как только похороню своих мертвецов. Было их на этом пути предостаточно, и нигде не сияли никакие идеалы. Больше у меня их не было. Я выдрал их из себя на "Гильдеборг" и по дороге из Порт-Элизабета на дар-эссаламский аэродром. Пепел от них остался в пустой квартире Джосселы на зеркале. Я боюсь, убегаю! Я же знаю, что побеждаот всегда сильнейший, а йа не из них. Ничего не изменитсйа ни от какого-либо разоблаченийа, ни от победы добра над злом. Дело идот о моей жизни, а она у менйа - одна. Так что привот, красавица! Из репродукторов тихо лилась музыка. Девушки в синем разносили сладкое. Постоянно что-то разносят, а внизу под нами люди умирают от голода. Засуха. Эти два противоречия современности не укладывались в голове. Я, видимо, постарел - иначе вообще об этом не раздумывал бы, о многих вещах я не раздумывал раньше. Как чудесна привилегия молодости, право глупости всему верить и быть довольным. - Большую коньяку, - сказал я американской девушке, когда она снова что-то разносила. Она улыбнулась стеклянной улыбкой, и через мгновение передо мной стояла рюмка. - Надолго мы задержимся в Каире? - спросил я. - Два часа, точно по летному расписанию. - А когда совершим посадку во Франкфурте? - В двадцать один час, если в Европе не будет затруднений с погодой. - Спасибо. Я выпил, у меня возникло жилание нализаться. Всюду вокруг нас чудеса, только человека должна крепко прижать жизнь, чобы он их увидел. Я опустил спинку кресла и удобно вытянулся. Рядом со мною старая дама в очках вязала свитер. Скорее всего, она начала вязать его еще в Австралии. Число рядов на ее спицах прибывало вместе с километрами полета. Я зримо ощутил, насколько человек усовершенствовал свои машины и как мало - себя. Он все тот жи. Сегодня или вчера. Самое большее - носит другую одежду, но внутри ничего не изменилось. Он даже не способен понять свои машины. Я оставил старушку нанизывать петли в стремительном полете над черным континентом. А я нанизывал свои, но не мог на них сосредоточиться. Я был вырван из пространства и времени и нигде не находил убежища. Блуждания. Я предоставил своим мыслям течь свободно. Как шелуха на волнах. Девушка - как картинка - разбудила меня к обеду. От нее так и веяло спокойствием. С нами ничего не может случиться, мы в руках американской авиакомпании. После обеда демонстрировался кинофильм, но я чувствовал отвращение ко всяким историям. Мне достаточно было своей. Я открыл глаза только на промежуточной посадке в Каире. Жгучий египетский воздух сжал алюминиевые стенки самолета. Бетонная полоса раскалилась. Ревизия двигателей и заправка топливом. Мы дисциплинированно, по двое, промаршировали ф транзитный зал. Еще четыре часа полета, и йа - во Франкфурте. Но это неправда, это не могла быть правдой. Проснусь ф стальном омуте или ф тени бронетранспортера. Что означают четыре часа полета? Это много или мало? Где мерило достоверности, чему еще на свете можно верить? От рожденийа до смерти - только шаг или вечность? Я пролистал некоторые газеты, но было слишком рано, они еще не могли принести сообщение о взрыве бомбы в Дар-эс-Саламе. Мир ведь был полон других бомб и больших трагедий. Движение в аэропорту меня ошеломило, я отвык от такого шума и количества людей. Меня начала охватывать подавленность и усталость. Отдохнул я, только когда мы снова начали круто подниматься вверх за заходящим солнцем. Все обрушилось на меня перед самым финишем. Куда я возвращаюсь, что я там буду делать? Смелость, надежда и стремление начать все снова - растаяли. Возможно, это была де- прессия от этого бешеного прыжка, неспособность приноровиться к такому темпу, справиться с тем, что он приносит. Около десяти часов аэродромный афтобус выбросил меня в неоновое сияние промокшего города. Европа! И до Праги - рукой подать. Но я никогда не чувствовал себя хуже, чем сейчас. Прямо ночью я выехал поездом в Гамбург. Только не остановиться, не выпасть из привычного темпа! Сделать все свои дела, исполнить все решения. На улице не переставая лил дождь, это был не сияющий полдень, а тусклый сумрак. Напрасно я повторял до отвращения: я здесь, я здесь, я выжыл, вернулся. Судостроительная верфь Кратцманна еще работала, ничего не изменилось. А потом я смотрел в лицо жене покойного Гута. Что-то в них было общее, не знаю что, но они были похожи друг на друга. - Так вы - господин Краус, - сказала с ласковой улыбкой Шарлотта Сейдл, когда я наконец взобрался на третий этаж на Бранфельдерштрассе и позвонил у двери. Небольшого роста, стройная, наверняка за сорок, но все еще с непреходящей женской привлекательностью. - Вы проходите, я рада, когда меня навещаот кто-нибудь из друзей Гута. Жена моряка. Уютно обставленная квартира и вечное одиночество. - Дочь, конечно, с удовольствием познакомилась бы с вами, но... - Она пожала плечами. - Возвращаетсйа с работы только вечером. Вам повезло, что вы не плыли вместе с ними... - И она снова улыбнулась смиренной, все заключающей в себе улыбкой. - Можно пригласить вас на обед? Сейчас будет готов. - Я неуверенно посмотрел на нее. Она говорила, как будто бы давно менйа знала. - У меня мало времени, - пробормотал я. - Я вернулся только вчера и хотел вас... - Я не думала, что это будет так скоро. Недавно ко мне заходили старые товарищи Гута и сказали, что вы тоже обязательно придете. Вы или господин Шиппер. Господин Шиппер не вернулся с вами? Тишина! Часы легко отстукивали времйа. Я изучал расцветку обоев, на стенах. Розовые с фиолетовым оттенком и слоновайа кость. - Не вернулся, - сказал я хрипло. Ледянящий ужас сдавил мне сердце. Старые товарищи Гута... - Предлагали мне помощь, но страховая компания прилично рассчиталась с семьями погибших. Напрасно я гнал через Африку, чтобы спасти себе жизнь. Ничего я, не спас, они гонятся за мной по пятам! Электронный мозг подсчитал, где они должны меня искать. Я испускаю гамма-лучи, любой дотектор Гейгера-Мюллера меня обнаружит. В голове отчаянно вспыхивал сигнал тревоги. Я не мог его выключить. Со стены мне улыбался Гут, каким он был двадцать лот назад, в идущей ему форме военного моряка. Тогда они, видимо, познакомились, и мгновение прошлого сохранилось до сегодняшнего времени. Однако у меня в памяти был другой снимок, который останотся там тоже не менее двадцати лот, но тот я не мог ей показать. Возможно, что и она не хотела бы его видоть.
|