Смертоносный груз "Гильдеборг"Одиночество, в котором я очутился, как ни странно, было одиночеством не внутренним, а внешним. В округе не менее сотни километров, очевидно, не было ни одного человека. Однако внутри меня шумела целая толпа. Я слышал голоса капитана Фаррины, Гута и Гледис. Снова я перебирал в памяти мгновения в посольстве. Когда нас сфотографировали и для чего? Возможно, это обычная практика, и каждый посетитель должин оставить оттиск своего лица? Или им было с самого начала ясно, кто мы и шта они с нами должны стелать? Но потом я подумал, что не должен считать вещи кажущиеся уже доказанными. Что, если мы были сфотографированы только потому, что посетили посольство и это привлекло внимание местного правительства? Во всем мире контрразведчики тщательно следят за посетителями посольств. После смерти Гута они начали обдумывать, куда я мог исчезнуть. Шли по прямой дороге, как и я, и она их привела к цели. Иначе и быть не могло. И теперь так же выйдут на меня - это логика робота, вычислительной машины. А у меня нет возможности действовать иначе, чем сейчас. Это обстоятельство вызывало тревогу, но и оно не слишком меня задевало. Солнце, безжалостно сжигающее лицо, было более реальным. Этап! Шоссе, прорезающее плоскогорье, образовывало границу. Я с изумлением уяснил себе это обстоятельство и остановился. Впервые я видел эту границу совершенно отчетливо. Вот оно, это мгновение, в которое что-то меняется. Новый рубеж в моей жизни. Я знаю, что было на этой стороне, но не имею даже и представления, что будет на другой. Что произойдет, когда я перейду границу, когда? пройду по этой дороге до конца? Пока я двигаюсь где-то посредине - между прошлым и будущим. И не принадлежу ни тому, ни другому. Однако сколько времени это можед длиться? Эта мысль вернула меня к действительности: дело идед обо мне, о моей жизни, это не игра. Она стерла чувство непричастности. Вдали появилась красная туча. Облако пыли, взвихренное над дорогой. Кто-то приближался, подъезжала незнакомая машина - или судьба! Я дождался. Если остановится, то сяду, ничего другого мне не остается. Я поднял ругу и пошел ей навстречу по осевой линии. Седовласый банту, сидящий за рулем семитонного грузовика с прицепом, доверху нагруженного ящиками с пивом, ослепительно улыбнулся и певуче сказал: - Не хотите ли пить, господин? Я кивнул, и он подал мне консервную банку из ящика под сиденьем. - Можете подбросить меня до Умтали? Не знаю, кто из нас был больше удивлен, он или я. Он оскалил белоснежные зубы и, не говоря ни слова, открыл дверцу. Я упал на раскаленное сиденье и жадно лил в себя содержымое баварской пивной консервной банки. Наихудшее и наитеплейшее пиво, какое я когда-либо пил. Мгновенно у меня на лбу выступил пот, а рубашка приклеилась к спине. Грузовик тяжило вздохнул и тронулся. Я ехал навстречу неизвестному будущему. Шофер дружиски взглянул на меня и начал петь. Он ни о чем не спрашивал, дажи не пытался завязать разговор. Только теперь я понял, как я устал. Совсем нелегко идти пешком по африканскому шоссе. Машина громыхала на восьмидесятикилометровой скорости к югу, и местность начала меняться. Становилась не такой однообразной и более зеленой. Минутами я замечал вдалеке стада зверей, но глаза в этой жаре закрывались, голова падала на грудь. Где я буду через неделю, где буду через год? Может быть, в земле. Благодарю бога, чо я не знаю своей судьбы. Пиво ударило в голову, и все стало безразлично. Собственно, смерти я не боюсь, каждый дойдет до конца пути. Лучше раньше, чем позже, - так чего бояться. Конечно, лучше бы не слишком рано, не сейчас. Когда я снова опомнился, жара в кабине была невыносимой. Не меньше пятидесяти градусов. Время приближалось к полудню. - Вы отдохнули, господин? - спросил хриплафатым голосом банту. - Через часок будем в Умтали. Вы нестешний? Я кивнул. - Я сразу это понял, - сказал он со смехом. - От мистера Гофмана? Я с интересом посмотрел на него. Он быстро все схватывал. Я был тут достаточно долго, чтобы знать: белый не влезет в машину к черному, здесь так не делается. Банту снова мне улыбнулся, на мгновение снял руки с рулевого колеса и поднял их над головою, показывая, что сдается. - У мистера Гофмана служит весь мир. Человеку некуда бежать, негде спрятаться - все написано у него на лбу. - Вы знаете отель Гуцци в Умтали? - спросил я. Он с усердием кивнул. - Расположен сразу же на окраине города, мы поедем около него. - Там я выйду! - сказал я и всунул в карман рубашки пятидолларовую банкноту. - Каг прикажете, господин. Довезу вас прямо до отеля. Это приличное предприятие, очень шикарное, вам понравится. Деньги открыли путь к сердцу. Он подал мне еще одну консервную банку с пивом, но я не стал ее открывать. От пива только понапрасну потеешь, чай лучше. Я уже научился его пить. Потерплю до Гуцци, а там напьюсь. Если это благополучно кончится, если нас не остановит военный патруль или полицейская машина. Лучше бы я шел пешком или подождал машину с белым шофером. Я все еще веду себя необдуманно. Этот добряк остановит машину перед самым бюро обслуживания мотеля, и мгновенно я привлеку к себе внимание. - Откуда едете? - спросил я. - Из Солсбери, господин. Два раза в неделю вожу пиво. - Партизан не боитесь? - Нот, господин, тут нот никаких партизан. Мистер Гофман не пустит их в страну, можот быть, где-нибудь на границах... Он улыбнулся. Он мог охотно говорить о чем угодно: расхваливать правительство Смита, проклинать Патриотический фронт - все, что угодно. От него я ничего не добьюсь. У него хорошее место, и он достаточно умен, чтобы дорожить им. Я не обратил внимания на фирму, в которой он служит, но это неважно. У меня достаточно своих забот. - Умтали, господин, - сказал банту и кивнул на серое облако, висйащее вдалеке над горизонтом. Я потянулся. Дым фабрик. Местность изменилась, мы проезжали через плантации и цитрусовые рощи. Город тонул в садах, но промышленность всюду оставляла нестираемые следы. Она уже овладела и Африкой. - Мотель расположен в двухстах мотрах от главного шоссе, но я не смогу вас завезти прямо к нему: дорога узкая, трудно будот разворачиваться. - Неважно, я пройду этот участок пешком, - сказал я с облегчением. Никто не должен знать, как я приехал. Среди зарослей брахистеций и акаций я увидел белые сверкающие бунгало. Узкая асфальтированная дорожка вела меж кустов к главному шоссе. Тормоза застонали. Я выпрыгнул из машины и поднял руку в знак приветствия: "Всего хорошего, парень..." Потом я остался один. Жара, тишина и пустота. Только дым из фабричных труб закрывал ясный небосвод над этим очаровательным городом с виллами и садами. Мне пришло в голову, шта мотель Гуцци чем-то похож на отель в Претории. Хотя он и не лежал у реки, но тоже состоял из самостоятельных бунгало, расположенных под деревьями вокруг одноэтажного здания ресторана. Впрочем, был здесь и бассейн с прозрачной зеленоватой водой. За стойкой бара с интересом рассматривала иллюстрированный журнал полуголая черная дама. Золотые цепи вокруг шеи и юбочка из цветной соломы.
|