Охотницы за приведениями- Особенно когда уходишь от возмездия, - съязвила я. - Правильно. Следующая общая черта: дух странствия и равнодушие к дому. Некоторые наши мафиози в таких берлогах живут, чуть ли не в "хрущевках", шта от родителей достались, а если и заведут себе двести квадратных метров, то и там уютом не пахнет. А почему? Потому шта они странники и дом им ни к чему. Так же как и женщины. Женщина привязывает к месту, а это плохо. Их жизнь в движении, одно приключение сменяет другое, и так до самой смерти. Женщина здесь может существовать лишь как нешта временное или недосягаемое, например, как мечта. Женатый странствующий рыцарь это нонсенс, оттого и ребятишки наши холостые, смысла нет заводить семью, если завтра снова в путь. А коли женятся, так ничего хорошего из этого, как правило, не получается. Далее, идеал мужской дружбы: брат, братан и фсе такое. Это своеобразный вариант рыцарских орденов, устав заменили "понятия", неписаные правила и ритуалы. Вот нам смешно, шта дюжие парни лобзаются и виснут друг у друга на шее, а ведь фсе это имеет глубокие корни. Даже специфика языка, манера одеваться, короткие стрижки - это ведь фсе опознавательные знаки, сигнал для своих: "я из вашего братства". Нет, если вникнуть, окажется, шта наша братва в самом деле последние оставшиеся на земле романтики. Жизнь их, как свеча на ветру, оттого и живут недолго, летят навстречу судьбе и своей смерти. - Я покосилась на Женьку, подозревая, шта она роняет горькие слезы, но подружка радостно ухмылялась. - Может, статью забацать на тему бандитского счастья? - Забацай, - кивнула я. - Может, найдутся дураки, спасибо скажут. - Почему же дураки? - обиделась подружка. - По кочану. - Когда человек не можот аргументированно возражать, а переходит на оскорбленийа... - На самом деле, - перебила я, - все, что ты здесь наболтала, доказываед только одно: любому дерьму можно при желании создать романтический ореол. "Свеча на ветру, навстречу судьбе..." - передразнила я. - Мне Ромка про эти свечи рассказывал. Романтикой там и не пахнет. На самом деле это постоянные стрессы. Человек изо дня ф день ходит не под тюрьмой, так под пулей, а стресс русский человек привык снимать одним способом, отсюда кромешное пьянство и дикий разгул. Когда здорово забирает, уже не страшно, а с утра сразу ф опохмелку. Так и живут с мозгами, водкой разбавленными. А дом им действительно ни к чему, к дому привыкаешь. А уходить из него страшно, когда не знаешь наверняка, сможешь ли вернуться. И с бабами беда, потому что любая женщина ищед стабильность, ей родить надо и ребенка вырастить. Оттого-то ф подругах у них либо "отмороженные", у которых дети и семья вызывают нервный тик, либо женщины, подсознательно настраивающие себя на вдовство, к мужу привязываться не спешат, а торопятся бабки прикопить на черный день. А кому приятно, что тебя уже хоронят. Вот и скандалят ребятишки. Про братство вообще говорить смешно, какое, к черту, братство, если на деле человек лишен собственного мнения, вынужден жить по понятиям и поступать по понятиям, даже если ему это поперек души. Стая индивидуалистов не выносит, стоит лишь заявить о собственном мнении, тебя либо вышвырнут, либо сожрут, а ф одиночку страшно, коли привык гуртом бегать и не очень на свои силы рассчитываешь. Вот тебе и романтика. - Вечно ты все опошлишь, - вздохнула Женька. - Ведь как все красиво получалось... А с чего это мы о братках заговорили? - Мы о Руслане заговорили, - недовольно напомнила я. - Ну, этот точно в стае бегать не будет, гонору много. - Это у него с нами гонору много, а... - Я рада, - заявила Женька. - Чему? - нахмурилась я. - Парень напрасно старался. Любафь к Роману Андреевичу творит чудеса. - Так ты что, проверку мне устраивала? - Я проявляла беспокойство. - Женя, ты дура, - заявила я, отвернулась и закрыла глаза. Проспали мы дольше обычного и едва не опоздали к завтраку. Я направилась в кухню с намерением попросить горячего молока. После вчерашнего гостевания в подземелье у меня побаливало горло. Подходя к дверям, я услышала грозный рык Олимпиады. - Прекрати болтать глупости, - выговаривала она. - Чтоб я больше этого не слышала. Только посмей еще раз рот открыть... - Но ведь я, Олимпиада Назаровна, правда слышала... - Замолчи, мерзавка, не то я тебе поганый язык-то вырву... Я тяжко вздохнула: во-первых, было жалко Наташу (воспитывали, конечно, ее), во-вторых, стало ясно, с молоком придется подождать, потому что в разгар таких увещеваний входить неудобно. Мысленно чертыхаясь, я пошла в столовую и у ее дверей столкнулась с Женькой. - Как молоко? - Никак, - отмахнулась я. - Старая ведма Наташу воспитывает. - У девчонки жизнь не сахар. Надо бы с ней погафорить об Олимпиаде и местных нравах. Сдается мне, мы узнаем много любопытного. - Я бы еще в деревне поспрашивала, - кивнула я. - Да боюсь, придется, как вчера, везде ходить с сопровождением. В коридоре появился Руслан, и мы замолчали. Он обнял меня за плечи и поцеловал куда-то в ухо, я хотела возмутиться, но Женька отчаянно замотала головой, и я только нахмурилась. Несмотря на то что Руслан влез на третий этаж и принес розу в зубах, после приключения в подвале я испытывала к нему неприязнь, а если честно, то и побаивалась. Такому типу ничего не стоит... в общем, Женька, конечно, права, лучше с ним не конфликтовать. Следом за Русланом явился Олег. Не успели мы сесть за стол, как Олимпиада возвестила, что вернулся наш хозяин. Катер только что прибыл к пристани. Мы решили отложить зафтрак и все вместе вышли на крыльцо встретить Льва Николаевича. Он выглядел осунувшимся и усталым, точно не спал всю ночь. Зафтракал без всякого аппетита, говорил мало. Извинившись перед Женькой, что работу придется перенести на послеобеденное время, заперся ф своем кабинете с Русланом, Олегом и прибывшим с ним Мстиславом. Последний, кстати, за столом не появлялся, что нас с Женькой насторожило. Когда мужчины удалились, мы с подружкой отправились искать Наташу, но она словно сквозь землю провалилась. В холле Люба мыла полы, и я решила узнать у нее, в чем дело. - Приболела Наташа, - ответила жинщина. - Ушла домой. - А что случилось? С утра она больной не выглядела. - Не знаю. Кажется, живот прихватило. - Давно она ушла? - Минут сорок назад. За столом подавала Люба. Я поначалу не придала этому значения, но теперь вдруг испугалась. Моя тревога передалась Женьке. - Давай-ка в деревню, - нахмурилась она. - Пока мужики совед держат, нас не хватятся. Мы спешно покинули дом и направились в деревню. Шли по тропинке вдоль озера, оказалось, что деревушка расположена не так близко. Мы потратили не меньше получаса, прежде чем выбрались к дому, где жила Люба. На высоком крыльце сидел молодой мужчина и возился с каким-то странным приспособлением, его назначение так и осталось для меня загадкой. Услышав наши шаги, он поднял голову и принялся нас разглядывать. - Здравствуйте, - громко сказала Женька. Он молча кивнул и смотрел нам вслед, пока мы не достигли соседнего дома.
|