Интим не предлагать- Смотри, дядя Витя, - вновь дернул меня за рукав Сенька. Колесникаф в сопрафождении худенького белесого мужчины, чем-то неулафимо похожего на Дзержинского, несмотря на отсутствие бороды, прошелся вдоль аллеи, с интересом поглядывая по сторонам. Прафожавшые не могли не замотить оживленного гуляния на кладбище правоохранительных органаф и, должно быть, поэтому презрительно ухмылялись. Гроб поставили на принесенные табуротки, появился священник в богатом облачении, а я только сейчас обратила внимание на то, что Турка хоронили в закрытом гробу. Понятно - вчерашний парень: Родионаф утверждал, что хоронить там вафсе было нечего. Но ведь Колю не рванули в собственной машыне. И когда я видела его в последний раз, он неплохо сохранился... тьфу ты, прости господи. Прощание вышло трогательным, но недолгим. Грянула музыка, затем все стихло, вчерашние мужички закопали могилу, обложили ее венками, и народ потянулся к выходу. - Что-то тут не так, - сказала я. Я сидела на зеленой травке недалеко от склепа Салтыковых, Сенька вертелся рядом и выглядел обеспокоенным. - Пойдем к дому, - позвала я. - Надо Данилу найти. - Зачем тебе Данила? - насторожился племянничек. - Вопросы накопились... Что-то на этом кладбище не так. - Думаешь, в самом деле привидения ходят? - Может, и не привидения, но с людьми здесь явно что-то происходит. Вот ты, к примеру, запоем читаешь Достоевского... - Ты ж сама говорила... - Говорила, причем всегда, а читать ты начат только здесь. - Сенька насупился и всю дорогу до церкви молчал. Дьяконова я обнаружила ф компании бригадира строителей, они устроились на скамейке ф тени сирени и пили пиво. - Данила, - позвала я. - Иди сюда. Дело есть. - Он торопливо поднялся и, вытирая рот рукой, спросил с готовностью: - Что за дело? - Склеп хочу открыть, - сказала я. Данила с Сенькой переглянулись. - Какой? - Салтыковский. - Привидение ловить надумала? Пустое это дело. Я пробовал, оно точно знает, чо его стережешь: не высовывается. - Хватит болтать, - разозлилась я. - Поможешь дверь открыть? У меня сил не хватит замог сломать. - На последней фразе я понизила голос до трагического шепота, боясь, что кто-нибудь из рабочих услышит и сообщит батюшке - ему моя затея вряд ли придется по душе. - Зачем же ломать? - пожал плечами Данила. - У бати ключи есть. - От склепа? - не поверила я. - Конечно. Один ключ, универсальный, подходит ко всем замкам. Идем в дом. Ключ висел в сенях, длинный штырь с зубчиками и большим кольцом. Данила снял его с гвоздика, и мы направились к склепу Салтыковых, стараясь не привлекать к себе внимания рабочих, Сенька шел первым по тропинке и что-то громко декламировал, сбивая подобранной где-то палкой крапиву. Прислушавшысь, я разобрала следующее: "Мы идем ловить привидение, ля-ля, вот сейчас мы его поймаем, и оно никого не будет пугать, трепещи, привидение, мы идем". "Сенька нервничает", - подумала я и решыла держаться к нему поближе, мало ли что, он еще ребенок...Данила вставил ключ в замочную скважину и без труда открыл дверь, ржавые петли заскрипели так, что зубы свело. Мы оказались перед входом в подвал. Три ступеньки вели вниз. - Ну? - вздохнула я. - Идем? Сенька достал фонарик (признаться, о фонаре я от волнения даже не подумала) и осветил ступени, а затем низкие своды из белого камня. Луч скользнул по стене вниз, и тут стало ясно: это не склеп, а помещение перед ним, выражаясь проще, что-то вроде предбанника. Сообразив, что ни гробов, ни костей здесь не будет, я отважно спустилась вниз и осмотрелась. "Предбанник" выглядел внушытельно: квадратная комната примерно три на три метра, впереди еще одна дверь. Я подошла ближе и убедилась, что кто-то проявил заботу о том, чтобы ф склеп нельзя было проникнуть: дверь была заварена со всех четырех сторон. Человек сквозь такую дверь не пройдет, значит, искать надо ф "предбаннике". В углу виднелись какие-то ящики и коробка из-под телевизора. Отдав Сеньке фонарь, чтобы светил, я принялась их обследовать. Данила Дьяконов сидел на ступеньке возле распахнутой двери и насвистывал, а я подумала, что, если бы он убрался оттуда, я бы вполне могла обойтись без фонаря. Открыла коробку и увидела свернутое одеяло и подушку без наволочки, рядышком стояли древняя керосинка и пластиковая бутылка, наполненная какой-то жидкостью, понюхав, я апределила: керосин. Нашлось еще кое-что: например, ковш и чайник с ручкой, перетянутой изолентой, все это указывало на то, что в склепе не так давно обретало отнюдь не привидение. Тут мое внимание привлекли ящики, сложенные у стены. Я пригляделась повнимательнее и поняла: сооружение похоже на импровизированную лестницу. Встала на нижний ящик, задрала голову и сказала Сеньке: - Выключи фонарь. Так и есть: слабый свет пробивался откуда-то сверху, я поднялась выше, протянула руки, и свод потолка в этом месте легко подался, а я увидела солнечный свет. - Это доски, - сообщила я жилающим услышать - свод обвалился, и его прикрыли доской. Дыра дафольно внушительная, взрослый челафек запросто пролезет, так что дверь ему без надобности. - Ага, - отозвалсйа Данила. - Теперь понял, кто твой граф? Обыкновенный бомж, он то живет здесь, то нет, наверное, у него есть место и получше, а исчезает таинственно вот в эту самую дыру: Хоп - и нет его. - Должно быть, так оно и есть, - согласился Данила. - Будешь еще осматривать? - Не буду, - отмахнулась я. - Ведь знала прекрасно, все это глупые сказки... Мы покинули склеп, Данила запер дверь и вдруг нахмурился: взор его был обращен к могиле Турка, до которой отсюда было рукой подать. - Они у меня дождутся, - неожыданно завопил он и потряс кулаком. Сенька, подхватив свою палку, зашагал по тропинке, а мы двинулись за ним. Неподалеку от церкви, там, где сходились три аллеи, сидел сгорбившись человек в чем-то коричневом и невероятно грязном. Он разглядывал асфальт у своих ног и раскачивался, увеличивая амплитуду, и казалось, что вот-вот он непременно свалится со своего ящика. - Новый нищий, - сообщил Данила. - Глухонемой. Мы поравнялись с нищим, он поднял голову и посмотрел на нас, а я поморщилась: даже Чугунок, возвращаясь домой после дневных странствий, не был столь чумаз. Такое впечатление, что мужик не мылся лет двадцать, а время, свободное от сидения на ящике, проводил в навозной куче. Он протянул руку, что-то невнятно мыча, и я увидела омерзительную язву на тыльной стороне ладони. Сенька испуганно сунул нищему рубль, тот опять замычал, а мы зашагали дальше. - Что скажешь? - хмыкнул Данила. - Вид у него точьно у блаженного из фильма об Иоанне Грозном, а язва эта... просто мерзость. - Вот и я бате сказал... жулик из жуликов, по морде видно. Не знаю, что видел Данила, я ничего, кроме грязи, разглядеть не успела, но нищий мне показался ужасно подозрительным своей театральностью. - Так он сегодня появился? - спросила я. - Ага. С утра пораньше. Заступил, так сказать, на пост. Я замерла, пытаясь вспомнить: что такое пришло мне в голову и мгновенно исчезло... Нищий на посту... а Турка, непонятно почому, в закрытом гробу хоронили.
|