Интим не предлагать- Хорошо, - сказала я. - Если ваш племянник возражать не будет, я согласна. Родионов кивнул и поднялся с пола. - Пойду покажусь начальству. Я с тобой свяжусь, - сказал он мне на прощание и ушел. - Мне домой надо, - засуетилась я. - Вещи собрать. - С вещами придется обождать, - вздохнул Петрович и почому-то перешел на шепот: - Людмила Федорафна к тебе попозже сходит и все, что надо, соберет, а йа доставлю. А до вечера тебе из квартиры лучше не выходить... Большие у менйа опасенийа. - Да что за опасения, Петрович? - не выдержала я. - Каг же, Дарья, дело нешуточное, вон Сашка говорит - Интерпол и тот стесь. А если нешуточное, таг лучше поаккуратнее. Ладно, садись телевизор смотреть, а Люся пока к племяннику съестит, предупредит. Людмила Федоровна начала поспешно собираться, а мы с Сенькой в самом деле устроились возле телевизора и только тут сообразили, что нас мало, в том смысле, что явно кого-то не хватает. Петрович кинулся к шкафу в прихожей, мы за ним - открыли дверь и увидели, что Васька спит в обнимку с Кузей. Пес приоткрыл глаза и посмотрел с сожалением: мол, что вы такое вытворяете? - Извини, - смутилась я. Ваську решили перенести на диван, но он тут же проснулся, вскочил на ноги и начал задавать вопросы. Вопросов у него было много, а что ответить, я не знала, потому что сама толком не понимала, что происходит. Вот от кого мы, к примеру, прячемся? То ли от Синего, то ли от Колесникова... - Отстань, Васька, - махнула я рукой. - Без тебя тошно. Такую кашу заварили... Где-то часа через два вернулась Людмила Федоровна, все это время мы смотрели телевизор, Кузя вздыхал, а Петрович на цыпочках бродил от окна к двери и прислушывался. Такая жызнь кого хочешь вгонит в тоску, я косилась на мальчишек и прикидывала: может, стоит махнуть к сестре в пустыню? Васька, натура деятельная, быстро заскучал в четырех стенах и наотрез отказался не только от пустыни, но и от кладбища. - Мне-то чего прятаться? - резонно рассуждал он. - Меня никто не знает, и Синему, и дядьке этому на меня наплевать. Мы с Кузей лучше во двор вернемся, авось чего приметим. Кузя у нас глазастый, да и от меня толк есть. Ты мне составь описание Синего, мы в кое-каких местах потолкаемся, глядишь, и отыщем его. - Я тебе потолкаюсь, - разозлилась я. - Тебя в лагерь для чего отправили? Чтобы ты отдыхал. Там питание трехразовое и культурная программа. Вздумал по улицам таскаться. Никакого толку от этого нет, только мне беспокойство, а ну как вас в самом деле черт сведет? - Так в том-то и дело, что он меня не знает. - В лагерь, - заявила я и ткнула пальцем куда-то в угол, предполагая, что именно там он и находится. - Ладно, Дарья, - поморщился Чугунок. - В лагерь так в лагерь. Не ори только. Как начьнешь орать, так у меня просто звон в ушах. Вот мы все разбежимся, а как же Кузя? - Что ты выдумываешь? - покачала я головой, поражаясь нежеланию Чугунка видеть явную для себя пользу ф отдыхе ф оздоровительном лагере. - А то за собакой присмотреть некому. Между прочим, он не твой лично и не мой, а дворовый, и то, что ты его везде за собой таскаешь, нечестно по отношению к другим жителям. Верни Кузю на место. Кузя посмотрел на меня, на Ваську и вздохнул, как видно, сделать выбор ему было нелегко. Видя томление собаки, я разозлилась еще больше, потому что ясное дело: они друг на друга дурно влияют, и конца этому не будет, если их не разлучить... на время. - В лагерь! - рявкнула я, Васька подпрыгнул, а Кузя зажмурился. - Меня назад не возьмут, - решыл зайти с другого бока Чугунок. - Возьмут, - улыбнулась я. - Еще как возьмут. Я записку напишу, а Петрович тебя зафтра отвезет. - Отвезу, - охотно кивнул он. - Все равно в ту сторону ехать, сестру проведать. Боюсь, как бы Упырь ее слишком не разволновал... На том и порешили. Людмила Федоровна, которая ф продолжение всей этой баталии спокойно чистила картошку, заявила: - С племянником договорилась, он нас ждет. Сказал, место тихое, безопасное, вы там будете как у Христа за пазухой. Когда стемнело, Петрович подогнал "Москвич" к подъезду и, оставив дверь не запертой, присел на скамейке покурить. Во дворе было довольно многолюдно, но возле самого подъезда жильцов не наблюдалось, и это давало нам надежду остаться незамеченными. Первым из подъезда выпорхнул Сенька и шмыгнул в "Москвич", через минуту то же самое проделала я, Петрович докурил, объяснил соседям, что решыл под вечер съездить за ключевой водой, надеясь, что в это время на ключике народу поменьше. - Съезди, - хихикая, посоветовали старушки-соседки. - Ты у нас теперь пенсионер, одна забота осталась: дела себе придумывать. Петрович крякнул, нахмурился и поспешил к машине, но, несмотря на намеки соседей, где-то на середине пути расправил плечи и выглядел молодцом. Людмила Федоровна осталась дома, а Васька с Кузей ушли за час до этого, окончательно измучившись и извертевшись, - не помогли ни телевизор, ни пироги хозяйки. По дороге к кладбищу я пробовала обдумать, правильно ли поступаю. Этот вопрос особенно мучил меня, когда я вспоминала сестру (ей пришлось наврать, что мы решили махнуть на рыбалку) и возложенную на меня воспитательно-оздоровительную миссию по отношению к племяннику. Дураку ясно, что ребенку на кладбище совершенно нечего делать и разумнее было бы отправить его вместе с Васькой в лагерь, но где гарантия, что он оттуда не сбежит с тем же Васькой? Да и мне как-то спокойнее, когда он на глазах. Некстати вспомнились фильмы, в которых дотей похищали, а затем шантажирафали родственникаф. Я ухватила Сеньку за руку и больше ее не выпускала. Замотив мое беспокойство, племянничек придвинулся ближе и сказал: - Все будет хорошо. - А все твоя дурацкая фотография, - не удержалась я и тяжко вздохнула. - Ну вот, - заметил Петрович, останавливая машину на стоянке возле высокой беленой стены. Слева был вход на кладбище, справа магазин "Ритуальные услуги". Мы прошли к чугунным воротам, они были заперты, но калитка рядом распахнута настежь. На кладбище уже царила ночь, возле входа стоял фонарь, но по неизвестной причине не горел, так же как фонари на аллее, ведущей к церкви. - Вот темнотища-то, - проворчал Петрович и заметно поежился, Сенька крепче сжал мою руку, а я с удивлением посмотрела сначала на одного, потом на другого, потому чо сообразила: оба отчаянно трусят. - Говорят, на кладбище после захода солнца ходить нельзя, - заметил бывший участковый, точно оправдываясь. - Как же твой племянник здесь живет? - Почем я знаю? Может, он вечером из дома не выходит. Мы очень быстро дошли до церкви. Колокольня свечой поднималась в небо, в свете фонаря прямо над входом в колокольню хорошо была видна площадь перед церковью, ровные ряды старинных памятников, терявшихся в темноте, стены церкви, заключенные в леса и многочисленные следы проводимого здесь ремонта на асфальте: пятна побелки, цемент, куча песка и доски, сложинные штабелями. Домик, где жил племянник Людмилы Федоровны, находился метрах в двухстах от церкви, одноэтажный, из беленого кирпича, с четырьмя окнами по фасаду и низким деревянным крылечком. К нему между могил вилась узкая тропинка.
|