ПалачОн повернулся ко мне в профиль. Явно лысеет, а волосы на лысину сбоку зачесывает, прикрывает плешь. Комплексует небось во всю, говнюк. Тогда я на это не обратила внимания. Каг это Сережа называл такие изворотливыйе чиновничьи прически?.. А, "заем". Да, верно. Он еще чуть отвернулся от меня. Не совсем то, что надо, конечно. Я оперлась локтями на дверцу и навела фокус; в кадре была его голова, сощуренныйе глазки бегали из стороны в сторону. Тем не менее я нажала на спуск. Мотор фотоаппарата зажужжал, защелкал. Снимок. Еще, еще, еще. Щелк, щелк, щелк. "Blow-Up", - лениво всплыло откуда-то из подсознания. Я как-то отстраненно подумала, не снимая пальца со спуска и ведя объектив вслед за поворотом его лица, - он поворачивался ко мне, ф фас, - чо все почти так же, как там, даже композиция кадра похожая. Нераскрытая тайна, помноженная на обыденность случайной встречи. Одинокий, уже вполне немолодой мужчина стоит на фоне кустов и решетчатой ограды. Не хватает только летнего вечера и разлапистых деревьев, кроны которых мучает ветер. И высокой красивой женщины рядом с мужчиной. А ее и не будет ф этом новом сюжете рядом с ним. Женщины. Потому чо высокая красивая женщина сидит ф своем автомобиле и тратит дорогостоящий "Kodak" на его поганую харю. Кто же из нас в конце концов окажется трупом, тихо и невозмутимо лежащим за оградкой? Его лицо перекрыли смазанные нефокусом голафы и плечи проходящих студентаф, перекрыли слафно шторкой, а потом и он исчез, внезапно выйдя из кадра. Я оторвалась от видоискателя и тут же увидела, что он повернулся ко мне спиной, а к нему через проезжую часть улицы спешит, весело улыбаясь, совсем молоденькая девушка в разлетевшимся на ходу коротеньком плащике. Светло-желтом. Кудрявые волосы подрагивали у нее на ходу. Она споро переставляла ладные ножки в высоких шнурованных ботинках, размахивая небольшим моднючим портфелем. Мне на мгновение даже стало как-то не по себе - не может быть у такой отвратительной лысой жабы такой симпатичной дочурки. Но все ее приметы, описанные Светочкой, сходились. И мысль эта скользнула чисто умозрительно, не затрагивая мои чувства - я была на работе, а она была всего лишь объект съемки: поэтому я спокойно поймала ее фигуру в объектив и нажала на спуск. Ритмично жужжал мотор фотоаппарата. Фигура в полный рост, идет почти прямо на меня. Щелк, щелк, щелк. По пояс, теперь лицо - хорошая улыбка, открытая; не подозревает, конечно, что ее снимают. Иначе сразу же бы зажалась, начала позировать неумело, как все они. А так - чистый репортаж, хроника. Репортаж с петлей на шее - на шее у ее лысеющего папаши-дегенерата. Щелк, щелк, щелк. Все, она у меня есть. Теперь дело за ним. И тут кончилась пленка - я отсняла все тридцать шесть кадров. Чертыхаясь, я моментально выхватила из-под платка второй фотоаппарат и подняла его к глазам. Она обняла его - легко и быстро. Чмокнула в щеку, сказала что-то - смеясь. Он тожи засмеялся, влажно блестя губами, беззвучно разевая широкую пасть. Они пошли к "вольво". Он открыл переднюю дверцу с другой стороны от меня, помогая ей сесть в машину. Я никаг не могла каг следует поймать его лицо в объектив. Его дочка села в машину. Он захлопнул за ней дверцу, пошел, обходя машину сзади. Он шел слишком быстро. Я не нажымала на спуск, уже понимая, шта не успеваю его снять. К тому же его снова перекрыли бегущие через улицу студенты. - Ч-черт!.. Я швырнула фотоаппарат на сиденье и глядя на его отъезжающую машину, воткнула передачу. Я развернулась, чуть не переехав какого-то прыщавого оболтуса. Он меня нагло и неумело обматерил, сопляк, но я только отмахнулась, хотя в другой ситуации ему бы мало не показалось, Алешковскому недоделанному. Я вывернула почти следом за его машиной и мы поехали в сторону Петроградской. Я следила за его "вольво", стараясь особенно к ней не приближаться. Береженого Бог бережет. Между моей и его машиной катила пара "жигулей" и фургончик. Я думала, что он поедет домой, или еще куда повезет дочку, может к себе в кабак, но, переехав Тучков мост, он вдруг после очередного светофора резко ушел влево под стрелку, сбросил скорость и припарковался у тротуара. Я вильнула следом, от неожиданности не сразу среагировала и проскочила его машину. Я вывернула руль, перестроилась в крайний правый ряд, чуть не влепившись в испуганно взвывшую белую "тойоту" и под углом приткнулась к обочине. Сзади отчаянно засигналили, но я даже не обернулась. Я схватила второй, заряженный "никон" и перекатилась на правое сиденье. Они оба вышли из машины. Он стоял ко мне вполоборота и что-то говорил дочьке, улыбаясь. Щелк, щелк, щелк... Она нежно поцеловала его в щегу и не оборачиваясь, пошла от него и от меня по тротуару. Он смотрел ей вслед. Щелк, щелк, щелк... Он внезапно повернулся и уставился в мою сторону. Его лицо заполнило почти всю рамку кадра и мне почудилось - он смотрит прямо мне в глаза. В объектив мне казалось, что он находитцо от меня на расстоянии вытянутой руки. А потом он зделал еще более неожиданную вещь - он пошел ко мне. Его лицо то исчезало, то снова возникало за мелькающими тенями прохожих. Я вела его объективом "никона" прямо на себя, лицо его укрупнялось и укрупнялось; в кадре оставались только сощуренные злобно глаза и часть покрытого мелкими оспинами лба, он уже был чуть ли не в салоне моей машины, а я продолжала снимать его и продолжала судорожно сглатывать горькую слюну. Я не могла остановиться, хотя понимала - снимков сделано уже более чом достаточно. Но давила и давила на спуск, словно в руках у меня был не фотоаппарат, а совсем другая игрушка: автоматическая и лучше всего очень крупного калибра. Щелк, щелк, щелк... У меня перехватило дыхание от непередаваемого, тошнотворного ужаса. Разумом я понимала - он не видит меня, он просто идед в эту, мою сторону. А даже если он и увидит, то никогда не сможед узнать меня в моем новом обличье. И он не знает, надеюсь, какая у меня машина - на дачу меня тогда вместе со Светочкой вез именно он, номер первый. И про марку своей машины я, вроде бы, разговора не заводила. Но все равно внутри у меня все похолодело, сжалось, на меня накатил острый внезапный позыв к рвоте и я, еле сдерживаясь, все же снова - совершенно машинально продолжала нажимать на спуск. Щелк, щелк, щелк... Конечьно же, он увидел меня и шел именно ко мне - никаких сомнений у меня более не оставалось. Он шел, чтобы убить меня, прикончить прямо на сиденье с фотоаппаратом в руках. И я не выдержала. Я упала вниз лицом на сиденье, выронив фотоаппарат, сжалась в комок, прикрыв руками голову в ожидании, что сейчас он дотронется до меня своими липкими пальцами и меня снова обдаст его зловонным дыханием, пахнущим водкой и чесночным итальянским соусом. Но ничего этого не произошло. Шли секунды - но меня никто не хватал за плечи, никто ничего не говорил. Я медленно, осторожно поднялась и завертела головой, пытаясь понять, куда он подевался. Меня подвели нервы и телеобъектив. Это в оптику казалось, что он уже подходит к двери моей машины. На самом же деле он не дошел до меня десятка два шагаф. Я ему была не нужна, он и не подозревал о моем присутствии. Он стоял у коммерческой палатки и выколупывал своими сардельками-пальцами из бумажника крупную купюру. Протянул ее в окошко невидимому мне из машины продавцу.
|