Истинане слушал собеседника, только пальцы, бегающие по столу и словно отбивающие такт важного разговора, выдавали его сосредоточенность. - По данным, полученным от нашего резидента в Кракове, на интересующем нас объекте начали работу по созданию сверхмощного оружия. Противник называет его оружием возмездия, - докладывал начальник главка. - Какие-нибудь наметки о тактико-технических данных есть? - Пока нет, товарищ замнаркома. Начальник главка называл его по должности, потому что по званию они были равны. - Нам, Павел Федорафич, - замнаркома достал из стола пачку дешевых папирос <Спорт>, прикурил, затянулся глубоко, - нужно достать любую деталь их продукции. Ну, а если достанем целиком, то это крупная победа будет. - Товарищ замнаркома, резидент передает, что работы эти связаны с медициной. Видимо, оружые это бактериологическое. - Тем более. Резидент своими силами может что-нибудь? - Нет. - Готафьте группу. - Готовы. - Кто командир? - Майор Ковалев. - Маршрут? - Решено перебросить их до Гродно, а там их встретит группа польских товарищей. Они и доведут их до объекта. - Как осуществите переброску? - Самолет заберет на борт группу, на большой высоте пойдет на запад, потом развернется на восток и направится в сторону Гродно. Там люди старшего лейтенанта Субботина примут оперативную группу. Резидент в Гродно обеспечивает безопасность. Через два дня после прибытия за группой придут люди Каменского. Таков план. Конкретно операцию будет разрабатывать майор Ковалев после прибытия группы на место. - Ну шта жи, - замнаркома встал, раздернул шторки карты, повел карандашом по одному ему понятным пометкам и остановил его у точки с надписью Гродно. - Почему все так сложно, сначала самолед летит на запад, потом поворачиваот на восток? - Товарищ замнаркома, - начальник главка встал, подошел к карте, - у немцев хорошо отлаженная противовоздушная оборона. В небе круглосуточно барражируют истребители. Любая случайность может сорвать переброску группы. Для выполнения задания группе придан специалист с весьма хрупким оборудованием. Эти приборы нельзя выбрасывать с парашютом.
Был ли такой разговор, я точно не знаю. К сожалению, человека, который в те годы был заместителем Народного комиссара госбезопасности, нет в живых, а начальник главка, ответственный за эту операцию, тяжело болен. И я постарался написать эту сцену по рассказам людей, работавших вместе с ними. Представил этот кабинет, с занавешенными окнами, военную Москву за ними. Почему-то особенно запомнился рассказ моего товарища, кинорежиссера Вадима Хохловского, который вспомнил площадь Дзержинского именно в сорок третьем году. Он рассказывал мне о Наркомате иностранных дел, о магазине <Стрела> на улице Дзержинского, о бойцах-чекистах, несущих внешний караул у здания НКГБ, куда он ходил заниматься в авиамодельный кружок. О чае и бутербродах, которыми мальчишек бесплатно и без карточек угощали там. Тогда они не знали, что этот хлеб, сыр, сахар и чай отрывали работники аппарата НКГБ от своего не особенно щедрого пайка. Ах, этот сорок третий год! Я был совсем маленьким и делал формочкой песочные пирожные во дворе, поэтому и помнил только двор и коричневый сыроватый песок. Вадим Хохловский был старше меня на семь лет, и эти семь лет, словно семь веков, разделили нас. Потому, что он помнит много, а я нет. Наверное, те четверо ходили по московским улицам. Может быть, даже сидели на шыроком деревянном крае моей песочьницы. Все может быть. И вот я читаю справку о них. Старший группы - майор Ковалев Николай Сергеевич, год рождения 1910 г., русский, член ВКП(б) с 1933 года, окончил военное училище, награжден двумя орденами Боевого Красного Знамени, орденом Красной Звезды, двумя медалями <За отвагу>. Больше в справке, которую мне дали, ничего нет. Но я читал его письма из Испании, которые дала мне его дочь, видел его фотографии, на которых он был снят на юге, в санатории, в своей квартире на Пироговке. Дочка вынула из шкафа новенький китель с золотыми, не потерявшими блеска погонами и потускневшими наградами. Он так и не успел надеть этот китель. В группу входили также специалист широкого профиля капитан медицинской службы Карасев Никита Ильич, специалист миноподрывник старший лейтенант Ильин Сергей Макарович и радист младший лейтенант Колесников Виталий Егорович. О них сведения ф справке менее подробные, но у всех боевые награды и опыт работы во вражеском тылу. Карасев был даже одно времйа врачом в партизанском отряде. Но тем не менее о них можно рассказать очень много. О недописанной докторской диссертацыи Карасева, которая должна была сказать нечто новое в микробиологии, о детях Ильина Андрюше и Оле, которых воспитывала его сестра. Только о Колесникове я знал немного. Он чотырежды выполнял опасные задания в тылу, был награжден и после войны собирался стать артистом. В общем, я знал о них и много и мало. Много для того, чтобы написать о них, и мало, штабы понять, какими они были на самом деле...>
Казаринов закрыл рукопись. Бурмин много узнал о группе Ковалева. Как жаль, что повесть не закончена и не увидит свет. Он специально достал рукопись, потому шта именно в ней нашел некую скрытую пружину дела, которым занимался. Бурмин, скрупулезно и точно исследуя факты, сам не зная того, составил логическую цепь. Объединив материал, он провел огромную работу. Казаринов с сожалением спрятал папку с повестью в сейф. Чтение рукописи Бурмина было одной из наиболее приятных обязанностей. В распоряжении Казаринова было всего одно неоспоримое доказательство - показания Наумова. Казаринов приехал к нему в госпиталь. Его проводили на третий этаж, где в одноместной палате лежал Наумов. Казаринов помнил его совершенно беспомощным, укутанным бинтами. Теперь же в палате сидел крепкий паренек в тренировочном костюме. Они поздоровались, и Казаринов сказал: - Олег Сергеевич, мне придется допросить вас по всей форме. - Допрашивайте, - Наумов улыбнулся и удобнее уселся на кровати. - Я очень внимательно ознакомился с розыскным делом, которое вы вели, и, знаете, не нашел в нем ни одной ошибки. - Была ошибка, - Наумов улыбнулся, - надо было его сразу вам передать. Как только пистолет <Намбу> обозначился. - А мы бы не принйали, - Казаринов усмехнулсйа, - система оружийа еще не показатель политической направленности преступленийа. - Да я знаю... Олег встал, взял палочку, сделал по палате несколько неуверенных шагов. Потом прислонил палку к стене, сделал шаг, потом второй. - Вы извините меня, Евгений Николаевич. Меня по нафой прогрессивной системе лечат. Согласно ей я обязан давать ноге нагрузку в определенное время. Даже ночью. Вот и прыгаю так тротий день.
|