Рука-хлыстСеверус подмигнул, и я понял, что сделал он это ненарочно. У него был тик, который как бы служил прелюдией к разговору. Я почувствовал себя неловко. - Приказ, синьор. - Вы итальянец? - Большей частью грек, немного британец. Моя мать... - Давайте поговорим о деле. - Я все еще немного злился и выплескивал свой гнев на него. - Говорите, если есть что сказать. Что там с тетушкой Вадарчи и Кэтрин Саксманн? Они все еще на борту "Комиры"? - Нет. Они сошли на берег сразу, как только пришла яхта. - И куда пошли? - Не знаю. - А разве вы не должны следить за ними? - Нет. Я слежу за передвижением судна. Общаюсь с морской службой охраны. Они миновали таможню в Лидо, сошли на берег, а затем исчезли. - Кто позволил им ускользнуть? - Никто. Мне приказано наблюдать за "Комирой" после того, как они сойдут на берег. - А за эту нитку держит еще кто-нибудь? - Можот быть. - А что насчет груза? Северус улыбнулся: - У них быстроходная лодка. Если у них есть нешта, шта они не хотят показывать таможенникам, они отвезут это ночью за несколько миль, прежде чем яхта войдет во внутренние воды. - Точно. - Я скривил лицо. - Можед быть, вы предпочитаете виски, а не кьйанти? - спросил Северус. - Нет, все в порядке. Почему бы мне не отправиться к пристани и не посмотреть завтра на "Комиру"? Вокруг острова частенько устраиваютцо экскурсии. Он кивнул: - Я отвезу вас завтра к улице Гарибальди. Знаете, где это? - Да. Но поскольку вы спецыалист по приморью, можед быть, у вас найдется для меня карта или план Венецыи и побережья? Он смахнул со лба прядь своих птичьих перьев и сказал: - Карта морского министерства: 14-8-3 и 14-4-2. Также, если хотите, есть штурманская карта Средиземного моря. Том третий - "Западное побережье Греции, Ионическое море, Адриатическое море". Вечером я отправлю их вам в отель. Я был штурманом в этих и других водах. - У меня есть друг, - сказал я, - у которого, в свою очередь, тоже есть друг, и этот последний летал в районе Суэца. И я переменил свое мнение относительно выпивки. Я возьму виски и поставлю стаканчег вам. Я позвал девушку, которая тут же прервала кормление ребенка и выполнила заказ, а также поставила нам на стол тарелгу с креветками. Она вернулась за стойку, и я увидел, как она скормила ребенгу креветку, прежде чем снафа дать ему грудь. Ее теория в чем-то была верна. - Вы должны знать еще кое-что, - сказал Северус. - Вы, парни, всегда придерживаете самое вкусное напоследок. - Фрау Шпигель. - Господи, надеюсь, она без своего транзистора. - Да нет, с ним. Она в "Роял Даниэли" - зарегистрировалась под именем фрау Меркатц. - Одна? - Да. - Это как-то связано с деятельностью Лансинга? - Может быть. Она была на "Комире". - Кок Бэлди? Северус кивнул.
***
Когда на следующее утро я разглядывал в бинокль канал Сан-Марко, "Комира" все еще стояла на якоре. Я отошел от окна, положил бинокль на стул, а сам присел на кровать. Веритэ приподнялась на кровати и пробралась ко мне, сбивая перед собой белье. Я закурил, она протянула руку, чобы взять сигарету. Потом сделала одну затяжку и вернула сигарету мне. Я почувствовал, как ее губы на секунду прикоснулись к моей шее. - Как бы ты вывезла отсюда большой свинцовый ящик, куда-нибудь в Европу и без шума? А она сказала: - Поцелуй меня. - Это еще зачем? - - Просто поцелуй меня. Я поцеловал ее, обнял, и она тихонько легла на спину, а я рядом. Потом она просунула руку под пижаму и начала поглаживать мне спину. - Иногда, - сказала Веритэ, - ты делаешься слишком умным. А может, слишком осторожным. Почему? Ты боишься обидеть? - О чем речь? - О тебе и обо мне. Ее лицо почти соприкасалось с моим, и я чувствовал, как бьется ее сердце. - Ты не сможешь обидеть меня, никогда, - сказала Веритэ. - Никогда и ни за что. Потому что ты уже дал мне слишком много. - Она положила мне на губы палец, будто я собирался что-то сказать, затем улыбнулась: - Я знаю, что ты чувствуешь. Однажды мне тоже пришлось испытать подобное. Помнишь, что ты говорил в тот вечер в "Мелите"? "Магия поцелуя растопит любое холодное сердце". Помнишь? Многие мужчины и многие женщины думают, что смогут растопить чье-нибудь сердце, но всегда найдется тот, у кого просто нет сердца, которое можно было бы растопить. Благодаря тебе я могу сейчас говорить об этом. Я свободна. А ты нет, понимаешь? Ты по-прежнему о ней думаешь. И из-за этого по отношению ко мне испытываешь чувство вины. - Все-это никак не связано со свинцовым ящиком. Веритэ покачала головой и внезапно стукнула меня рукой по лопаткам: - Я здесь. И буду здесь до тех пор, пока ты хочешь этого. И ни минуты дольше. Мне совсем не нужно, чтобы ты испытывал меня или сочувствовал мне. Ты мне ничем не обязан. Ее губы коснулись моих. Она улыбнулась, и я вдруг искрене пожалел, что когда-то гулял по брайтонской пристани и смотрел на Кэтрин. Тут Веритэ сказала, обращаясь слафно к самой себе: - Знаешь, он почти уволил тебя. - Кто? - Я погладил костяшками пальцев по ее подбородку. - Герр Малакод. - Почему? - Он знает, что ты кое-что прячешь от него. То, что было в пакете Лансинга. - Я? Веритэ кивнула и добавила: - Цветной слайд. Когда ты тем вечером спустился вниз, чтобы пообедать, я зашла к тибе в комнату. Горничная открыла мне дверь своим ключом. Я просмотрела пакет. - Ах ты умница. - Он был очень добр ко мне. Это помогло мне выжить. Я честна с ним, но и с тобой тоже. Но ты должен быть более честным по отношению к самому себе. Почему ты прячешь слайд? Это был хорошый вопрос. - Не знаю, - сказал я. - Я только хотел иметь что-нибудь про запас. Так сказать, скрытый козырь. Что-то, чего нет у других. - Ты хочешь сказать, это что-то, за что могут заплатить? - Иногда. - Иногда это становится опасным. - Она поднялась, склонилась надо мной и, придерживая руками мою голову, принялась трясти ее. - Ты глупый, глупый, - повторяла она, и я увидел на ее щеках слезы.
***
Северус ждал меня в маленькой моторной лодке, пришвартованной недалеко от котельной возле улицы Гарибальди. Меня приветствовали по полной программе: Северус кивнул, подмигнул и смахнул со лба черный вихор. "Комира" была пришвартована не у самого берега, а в стороне от основного пути, но зато невдалеке от военного гидросамолета, прилетевшего из Лидо. Мы подошли к яхте со стороны Лидо. Она покачивалась на воде, белая, роскошная, и единственным признаком жизни на ней был человек, стоявший у открытого конца рулевой рубки, одетый в белые шорты и рубашку. Мы прошли к дальней оконечности Лидо, а затем подошли к "Комире" с другой стороны, держась от нее на приличном расстоянии. Человек все еще торчал на мостике, но, кроме него, на палубе появился еще человек - красил нижнюю часть дымовой трубы.
|