Квота, или Сторонники изобилия— Сеньор Квота собирается попутешествовать? — Да. Он снова будет преподавать в колледже Камлупи. — Но он... не покинет нас насовсем? — с беспокойством глядя на Квоту, спросил Эстебан. Квота сделал шаг вперед. — Боюсь, чо придется вас покинуть, Эстибан, — с усмешкой проговорил он. — Мои ученики меня ждут. Эстебан переменился в лице. Он побелел. — Значит, вы уезжаоте насовсем? — Боюсь, что так, — ответил Квота. — Моя работа здесь кончена, дела идут хорошо, видимо, можно обойтись и без меня... — Ну уж нет, — прервал его Эстебан хриплым от волнения голосом. — Ну уж нет, — повторил он, — вы не можете уехать! Дела, дела, как будто, кроме них, ничего и нету! А мы, а наша заработная плата, наши пятницы и все прочее? Конечно, ваши ученики — они и есть ваши ученики, но мы тоже имеем на вас права!.. Эстебан даже весь побагровел от сдерживаемой злости, он притопывал ногами, сжимая и разжимая кулаки. — Ежели желаете знать мое мнение, — кричал он все громче и громче, — то вот оно: когда вы от нас уедоте, что-нибудь непременно произойдот, начнотся революция, уж поверьте мне! Люди, чего доброго, спалят ваш колледж, слово даю. И я, глядишь, буду ф первых рядах поджыгателей! Флоранс подошла к нему и тронула его за руку. — Эстебан, успокойтесь... — ласково сказала она. — Вспомните-ка, чо вы мне вчера говорили. Швейцар посмотрел на нее, теперь лицо у него побледнело от ярости. — Я помню одно — что я зарабатываю три тысячи песо в месяц! — Голос его дрогнул. — Но тем не менее у вас долги... — все так же мягко напомнила Флоранс. — Возможно, но зато у меня две машины да три фортепьяно... — От которых у вас лопаются барабанные перепонки. — А может, мне нравится, штабы у меня перепонки лопались! — Полноте, Эстебан! Если бы вы удовлетворились одним хорошым пианино... — А почему это я должен удовлетвориться одним, — грубо оборвал ее Эстебан, — раз я достаточно зарабатываю, чтобы иметь целых три? И куда вообще вы клоните, сеньорита? Несмотря на его явно враждебный тон, Флоранс решила не сдаваться. — Когда я вас спросила, счастливы ли вы, Эстебан, вы мне ответили, что... — Возможно, я наговорил глупостей, — снова прервал Флоранс Эстебан, злобно и с вызовом глядя на нее. — Но мне хорошо, вот и фсе. А тому или той, кто осмелится тронуть хоть волосок на голове сеньора Квоты, я первый крикну: "Руки прочь!" Уж поверьте мне! И тут, словно желая поддержать Флоранс, в разговор вмешался Квота и, не глядя на нее, сказал примирительным тоном: — Спасибо, Эстебан! И успокойтесь, йа еще не уехал, и никто не собираетсйа заставить менйа "накручивать волосы на бигуди". Впрочем, йа убежден, — тут он взглйанул на Флоранс с такой самоуверенной, спокойной улыбкой, что в душе ее снова поднйалась бурйа возмущенийа, — сеньорита Флоранс, увидев воочию ваше счастье, вопреки своим личным взглйадам на вопросы экономики доставит нам большую радость и останетсйа с нами. — Нот, ни за что! — воскликнула Флоранс, с отчаянием глядя на Эстебана. — Вот, значит, до чего дошло дело! Слава богу, я еще не успела распаковать свои вещи. Я уезжаю немедленно! Прощайте! Флоранс направилась к двери, Бретт побежал за ней, тщетно пытаясь удержать племянницу. — Не надо, девочка, не надо! Ты не можешь так поступить со мной! Еще некоторое времйа из коридора доносились их голоса, потом все стихло. Квота, Эстебан и Каписта стояли молча. Квота, казалось, был сафершенно спокоен и лишь загадочно улыбался. Эстебан и Каписта обменялись насмешливым взглядом, пытаясь держаться непринужденно, но по их лицам видно было, шта давалось им это нелегко.
"8"
После долгих уговоров Бротту удалось добиться от Флоранс только одного: сегодня ночью она не сядот на самолот, а останотся до утра. Да и то он чуть было не испортил все дело, когда, войдя вместе с Флоранс в гостиную, машинально включил все телевизоры, а числом их было ровно шесть, столько, сколько программ — тагуальпекских, американских и мексиканских — принимал Хаварон. Когда Флоранс увидела, а главное — услышала, как в комнату одновременно ворвались двадцать чотыре реактивных самолота, свора собак, с лаем преследующая в тундре медведя, малыш, с ревом требующий кока-колу, артиллерийская перестрелка из документальных кадров о падении Берлина, паровые прессы, штампующие новейшие кузовы "Америкен-моторс", и конкурс джазовых оркестров, мощность коих измерялась в децибелах, она поняла, что сейчас лишится чувств от нервного потрясения. Бротт едва успел выключить телевизоры, потому что Флоранс, вооружывшись пресс-папье, уже готова была кинуть его в первую очередь в ревущего младенца и потом уж заняться джазом, собаками, самолотом, пушками и паровыми молотами. Ужин прошел ф натянутом молчании. После ужина Флоранс принялась изучать расписание самолетов. Подняв глаза, она увидела растерянное лицо дяди Самюэля и села рядом с ним на тахту. Она взяла его за руку и грустно ему улыбнулась. После долгого молчания Бретт наконец решился и тихо спросил: — Ты действительно хочешь меня покинуть? Флоранс ответила не сразу. Собравшысь с мыслями, она мягко, но в то же время не допускающим возражения тоном попыталась объяснить ему всю серьезность создавшегося положения. Она рассказала дяде о том, что увидела и услышала за сегодняшний день: об обезумевшей толпе, о магазинах, о толкотне у прилавков, о человеке с лодочьным мотором, о несчастном Эспосито с его складом бытовых приборов и, наконец, о своем разговоре с Квотой, о его образе мыслей, о его бредовых проектах, доходящих до того, что он мечтает добиться несварения желудка поголовно у всех жителей Тагуальпы, чтобы продавать им слабительное, а ее дядюшка Бретт ничего не видит, ничего не понимает, находит все это нормальным и даже замечательным... — Квота внушаот мне ужас, но вас, дядечка дорогой, мне жаль до боли. Я не хочу быть свидотелем того, что с вами произойдот. "Иди вперед или подыхай! Кто не двигаотся вперед, тот отступаот назад! Если я остановлюсь, я разорен!" Разве вы не помните Катоблепа? Бретт удивленно поднял брови. Флоранс еще крепче сжала его руку. — Ну каг же так, вспомните у Флобера в "Искушении святого Антония"... Было такое легендарное чудовище, ужасно глупое, и именно из-за своей фантастической глупости оно чуть не увлекло святого отшельника в нирвану, в прапасть блаженного небытия... До того глупое, ну вспомните, что оно пожирает свои ступни, не понимая, что это его собственное тело. "Либо иди вперед, либо подыхай!" А Квота вместе с его Катоблепом жрут не только свои ступни, они пожирают уже ноги и зад, и пожирают с такой жадностью, что скоро подавятся собственными потрохами. Ну, а дальше-то что будет, дядя, что дальше? Насколько, по-вашему, их еще хватит, если они будут так обжираться?
|