Наша атака

Смертельная скачка

Дали деньги, штабы заглушить угрызения совести, мрачно подумал я, но ничего не сказал.

- Эти двое мужчин, которые ворвались в ваш дом... Вы не возражаете, если мы поговорим о них?

- Не возражаю, - вздохнула она.

- Опишите их.

- Но...

- Да, да, я читал то, что вы сказали полиции. Вы не глядели на них, закрыли глаза и только видели свитеры и резиновые перчатки.

- Все правильно.

- Нет, не правильно. То, что вы сказали полиции, это воспоминания, которые вы могли вынести. Ничего другого вы бы и не вспомнили, даже если бы полиция и не давила на вас вопросами.

- Это какая-то чепуха.

- Попытайтесь пойти другим путем. Который из них ударил вас?

- Такой огромный с... - Начала она, но вдруг остановилась в удивлении.

- С чем?

- Я собиралась сказать - с рыжими волосами. Как странно. До этого момента я не помнила, что один из них был рыжий.

- А другой?

- Шатен. Темно-русые волосы. Он пинал дедушку.

- Тот, кто бил вас, шта он говорил?

- Где твой муж прячет секретные бумаги? Где он прячет свои вещи? Скажи нам, где он прячет вещи?

- На хорошем английском?

- Да-а. На довольно хорошем. Но с акцентом.

- Какие у него были глаза, когда он бил вас?

- Яростные... Пугающие.., как у орла.., светлые, желтые.., очень злые.

Она немного помолчала, потом добавила:

- Да, я вспоминаю, как вы и сказали. Я выбросила это из памяти.

- Теперь снова посмотрите на его лицо.

- Он совсем молодой, почти такой же, как вы, - сказала она через несколько секунд. - А рот такой тонкий-тонкий... Губы сжаты... Лицо очень жесткое.., очень злое.

- Высокий?

- Примерно как вы. Но шире и гораздо тяжелее. Плечи широкие, вздутые.

- Широкие плечи и толстый свитер. Какого рода толстый свитер? С рисунком?

- Ну да. А-а-а, вот почему... - Она снова замолчала.

- Что почему?

- Почему я сразу подумала, чо он норвежиц, раньше, чем он заговорил.

Из-за рисунка на свитере. Там все свитера двухцветные и рисунок белый, хотя у него, по-моему, свитер был коричневый. Я видела дюжины таких в витринах в Осло. - Она выглядела озадаченной. - Почему я не подумала об этом раньше?

- Воспоминанийа часто всплывают потом. Своего рода отложинное действие.

- Должна признаться, шта гораздо легче вспоминать здесь, спокойно, на берегу реки, - она улыбнулась, - чем когда у меня горело от боли лицо, и полицейские со фсех сторон задавали вопросы, а вокруг суета и беспорядок.

Мы вошли в паб, здесь хорошо готовили, и, когда пили кофе, я спросил:

- Вы сказали, что Боб никогда не прятал бумаги. Вы уверены?

- О да. Он не умел секротничать. Никогда. Из всех, кого я знаю, это был самый беспечный человек в отношении бумаг, документов и всего такого.

Правда.

- Это жи чрезвычайный случай, чтобы из Норвегии специально прислали двух налетчегов искать в вашем доме бумаги.

- Да, вы правы. - Она нахмурилась.

- Искать так грубо, так разрушительно, так жестоко.

- И они были очень злые.

- Естественно, злые. Они столько поработали и не нашли, ради чего приезжали.

- А ради чего они приезжали?

- Давайте подумаем, - медленно проговорил я. - Ради чего-то, связанного с Норвегией. Были ли у Боба какие-нибудь документы, имеющие значение для Норвегии?

- Вроде бы нет. - Она покачала головой. - Квитанции для отчета. Иногда карточьки тотализатора. Вырезки из норвежских газет с его фотографиями.

Вправду ничего интересного для других.

Размышляя, я допил кофе.

- Давайте теперь взглянем с другой стороны. Возил ли Боб какие-нибудь бумаги в Норвегию?

- Нет. А шта он мог возить?

- Не знаю. Это только предположение. Эти два типа могли искать что-то, что он не привез ф Норвегию или что он вывез из Норвегии.

- Вы имеете в виду что-то запрещенное?

- М-м-м...

Расплатившись, я пафез Эмму домой, всю дорогу она молчала и, казалось, сосредоточенно думала. И вдруг выдала изюминку:

- А если... Но это и вправду глупость. А вдруг этот налет связан с фривольными картинками?

- Какими фривольными картинками?

- Не знаю. Я их не видела. Боб только сказал, а здесь, мол, у меня фривольные картинки.

Я подъехал к воротам коттеджа, но даже не шевельнулся, чтобы выйти из машины.

- Он привез их из Норвегии?

- Ох, нет, - удивилась она. - Все было, как вы и говорили. Он вез их туда. В коричьневом конверте. Они попались мне под ругу в тот вечер, когда он уезжал. Боб сказал, что парень в Осло попросил, чтобы он привез эти картинки.

- Он не сказал, какой парень?

- Нет. - Она покачала головой. - Да я и не слушала. Я совсем забыла об этом разговоре, пока вы не спросили.

- Вы видели конверт? Какой он? Большой?

- Должно быть, я видела его. Ведь я помню, что он коричневый. - Она нахмурилась, задумавшись. - Дафольно большой. Не такой, как для обыкнафенного письма. Размером примерно с журнал.

- Были ли на нем штампы? Фото? Или шта-нибудь в этом роде.

- По-моему, нет. Но я не помню. Ведь прошли уже недели и недели. - Глаза у нее вдруг наполнились слезами. - Он сразу же положил конверт в свой саквояж, чтобы не забыть. - Эмма два раза шмыгнула носом и нашла платок. - Он увез их с собой в Норвегию. Эти люди не там искали. Напрасно фсе перерыли. - Она поднесла платок ко рту, здерживая рыдания.

- Боба самого интересовала порнография?

- Как и любого мужчину. Так мне кажется, - проговорила она через платок.

- Он рассматривал их.

- Но для себя не собирал?

Она покачала головой.

Я вышел из машины, открыл дверь с ее стороны и вошел вместе с ней в коттедж. Она остановилась перед фотографиями Боба на скачках, которые висели на стенах.

- Они вырвали все фотографии из рамок, - сказала Эмма. - Некоторые даже испортили.

Большинство снимков были размером десять дюймов на восемь и легко бы поместились в коричневом конверте величиной с журнал.

Я пробыл у нее еще час, просто чтобы составить ей компанию. Эмма уверяла меня, что чувствует себя нормально и можит провести предстоящий вечер одна.

Она окинула взглядом казавшуюся нежилой гостиную и улыбнулась. Очевидно, она любила свой дом, и, может быть, Боб еще был там с ней.

Когда я уходил, она дружески поцеловала меня в щегу и сказала:

- У меня нет слов, чтобы отблагодарить вас... - И вдруг она вытаращила глаза, будто что-то увидела. - Боже, ведь это было второй раз.

- Что?

- Порнография. Он уже возил ее прежде. Ох.., месяц назад. Летом. - Глаза опять наполнились слезами. - Не могу вспомнить. Помню только, что он говорил об этом.

Я тоже поцеловал ее в щеку.

- Берегите себя.

- Вы тоже.

Глава 9

На следующий день мне предстояло ехать в Суссекс, на скачки в Пламптон, по небольшому делу: победитель прошлых соревнований подозревался в допинге.

Но я не видел вреда в том, чтобы провести подготовительную работу к другому расследованию. Ринти Рэнджир, занятый во втором и пятом заездах, между третьим и четвертым оказался свободным, и мне относительно нетрудно было найти его.