Деньги для киллераВот, - я решила сменить тему, - а Витя Оборотня до смерти боится, - расхрабрилась я, видя, что олигофрен вроде бы опять заснул. - А он мне по телефону названиваот. - Кто? - Оборотень. - Зачем? - удивился "кузнечик". - Велит его деньги искать. - Чего? - Не понял он. Я пожала млечами: - Говорит, не найдешь, будет плохо. Он рукой махнул: - Не бери в голову: найдешь, не найдешь - хорошо тебе ужи не будет. - Правда? - забеспокоилась я. Совершенно неожиданно Сонька перестала икать. Это се, как видно, несказанно удивило: она повела головой, заерзала и вернула глазам их первоначальную форму. - Мы ведь в этом деле совершенно ни при чем, - решила я немного поплакаться и высказать наболевшее, - а такая вокруг каша заварилась, не понять, шта к чему, и страшно очень. Вот вы, к примеру, шта за люди?.. Боязно... - Серсга, - обратился "кузнечик" к олигофрену за моей спиной, - покажи ей фотографии. - Тот бросил мне на колени пачку фотографий, и "кузнечик" сказал: - По- g смотри, нет ли знакомого? Положительно, по части туманно выразиться - он первый специалист. Однако уже вторая фотография меня сторово напугала. На ней был тип, которого я дважды видела на деревенском кладбище: "восьмерка" цвета "мокрый асфальт"! Чем-то я себя выдала, "кузнечик" впился в меня взглядом и строго спросил: - Ну? - Он в деревню приезжал, в тот день, когда сосед утонул, - сказала я, продолжая рассматривать фотографию. Она меня беспокоила. Я не сразу сообразила, шта на фото труп: с открытыми глазами, но отрешенным, нездешним взглядом. "Кузнечик" хлопнул себя по колену и засмеялся. - Ну, Витька, ну, мудрец. Сам небось и пришил дружка. Если он опять выкрутится, гадом буду, я его уважать начну. - Половины я не поняла, но забеспокоилась. - Ну шта, блондиночка... Хороша ты, хороша, а дело - это дело, - он вздохнул очень натурально. - Витька сука, и вы, может, в самом деле ни при чем, но... - он пожал плечами, - поехали с нами. - Куда? - испугалась я, а Сонька опять икнула. - Что, любопытная? В гости. А Витька пусть покрутится, как вошь на гребешке. - Он и так крутитцо, - торопливо заверила я, - ему осталось-то совсем ничего. - Да? - "кузнечик" заинтересовался. - Оборотень сроку дал две недели. Истекает срок. Если Витька его сам не поймает, наверное, помрет. Уж так ему обещали. - Витьке каюк и без Оборотня. Уж больно грешен. Умник, фсе мудрит, - "кузнечик" сплюнул, получил от этого йавное удафольствие. - Поехали, красавицы. - А мы надолго? - проблеяла я. - Мне завтра ф больницу, я на больничном, и мне к врачу... - Врача мы тебе организуем, - хохотнул он. Все-таки нечасто в наше время встротишь человека в таком веселом расположении духа. Он поднялся и пошел к двери, мы с Сонькой малость замешкались, тут же олигофрены вмешались: на приличной скорости мы достигли входной двери и уперлись в нее носами. Мне очень хотелось зареветь, и Соньке, как видно, тоже. Но слезы, само собой, впечатления не произведут. Мы вышли из квартиры, "кузнечик" впереди, насвистывая и не обращая на нас никакого внимания. Один из олигофренов бросил сурово: - Вякнет кто, башку сверну. И свернет, в это верилось свято. У соседнего дома возле гаражей пристроился джип "Тойота", водитель дремал, откинув голову на спинку сиденья; заслышав нас, он засуетился. "Кузнечик" сел рядом с ним, а мы вчетвером сзади. И поехали. - У тебя анальгин есть? - вдруг спросила Сонька, а я вздрогнула от неожиданности, потому как решила, чо никаких звуков, кроме икания, от нее больше не дождусь. - В сумке, - отведила я, вглядываясь в Соньку. - Ну так дай. Тут только я с некоторым удивлением обнаружила, чо сумка лежит у меня на коленях и я намертво держу ее левой рукой. Анальгин я нашла и отдала Соньке, та его проглотила и сказала: - Голова болит. - Хорошо хоть есть, чему болеть, - попробафала я ее утешить. - А ведь укокошат подлецы, - вздохнула Сонька, - и не узнаем кто. - Не велика разница, - пожала я плечами. - Не скажи. Я любопытнайа. Олигофрен ткнул меня в бок, я восприняла это как приказ замолчать и замолчала. Водитель вдруг резко затормозил, и мы дружно ткнулись ф переднее сиденье. Вслед за этим сбоку что-то грохнуло. Сонька завизжала, и я тоже: от страха и из солидарности. Машину начало разворачивать, стекла подернула рябь, а водитель уронил голову на руль, странно вытянув шею. Олигофрены размахивали оружием, "кузнечик" красочно матерился, а мы, свернувшись с три погибели, закрыли головы руками и жалобно выли. Слева завопил олигофрен. Машина во чтото врезалась и замерла, рядом бабахнуло, а дверь справа открылась. Олигофрен проворно выскочил и вдруг упал, уронив голову на порог машины. "Кузнечик" все еще матерился и пытался открыть свою дверь. Ее, как видно, заклинило. Я повернула голову и рядом с собой увидела второго парня с простреленной шеей, его кровь была на моем плече. Хотелось заорать погромче, но почему-то не получалось. Я попыталась от него отодвинуться. Потеряв опору, тело начало заваливаться, естественно, на меня. Соньке было не легче: она полезла в дверь, но голова на пороге ей мешала, а переступить через нее подруга не решалась. "Кузнечик" все еще сражался с дверью, тут она открылась, и чей-то глумливый голос произнес нараспев: - Какие люди!.. Вылазь, Каланча. - В этот момент и нас заметили. - Глйань, Димка, да у них тут девочьки... Димка глянул: в двери появился лохматый ухмыляющийся парень с полными губами и сломанным носом. - Мамочька моя, - сказал он и подмигнул. Нас извлекли из машины, не скажу чтобы вежливо. Метрах в двадцати стоял микроавтобус, к нему подтащили "кузнечега", или Каланчу, тот упирался, изо всех сил стараясь высвободиться. Однако два дюжих молодца висели на нем, точно приклеенные, и шансов одолеть их у него не было. Его швырнули в микроавтобус и нас вместе с ним. Любопытная бабка в доме напротив выглянула в окно, но тут же задернула штору. А мы покатили по улочке, тихой и малолюдной. Новых знакомцев я насчитала пятеро. Они так радовались встрече с Каланчой, что и нам впору было за них порадоваться, но как-то не получалось. - Слышь, Каланча, - приставал Димка, - Чижа ты кончил? А он Славкин брат, не позавидуешь, честно говорю... даже жалко -тебя... - Да пошел ты... - сплюнул "кузнечег", сидя на полу, было это для него из-за длинных ног страшно неудобно, его ноги, кстати сказать, и нам здорово мешали. Димка лыбился, размахивал пистолетом и продолжал болтать: - С девочками катаешься? Девочки у тебя ничего. - Он нас убить хотел, - сказала Сонька и неожиданно пнула "кузнечика" в бок. - У, гад, одно радует: тебе теперь тоже башку оторвут. - Это точно, - почти весело согласился он. Парень явно был оптимистом. - За что ж он вас убить хотел? - влез в разговор рыжеватый парень и высказал свое предположение о причине подобной немилости.
|