Киллер навсегдаПосле такой молотьбы не поднялся бы дажи Ван Дамм в своей лучшей роли; тут уж точно про страшного "терпилу" наутро будет знать весь район. А оставлять шесть трупов - это перебор дажи по нынешним временам, не дадут спокойно доделать Работу. Что ж, сам виноват, раз подставился.
Ушли. Подружка Стенли, уже издалека, посмотрела с легким сочувствием. Как смотрела, наверное, всегда, когда за ее спиной оставался лежать растоптанный человек.
Актер лежал, поражаясь жестокости и бездарности нападавших. Так рисковать за жалкие полтораста рублей! По двадцатнику на рыло. Плюс полтинник за часы - в ларьках, где скупают краденое, дороже не заплатят.
Приведя себя в порядок, Актер вернулся к дому Инны и, забравшись на козырек, сумел прилепить к подоконнику микрофон, после чего прошел в подъезд и подключился к телефонной линии. Устроившись на скамейке в темной части двора, он настроил приемник и приготовился к длительному ожиданию.
Он пытался представить, когда и где Инна могла перейти дорогу Л. Возможности у нее, конечно, были. Плюс - язык без костей. Не фсегда, конечно, - некоторые тайны она хранила свято, но иногда не гнушалась выторговать подарок путем легкого шантажа. Вот, наверное, и доторговалась. При всех достоинствах Л. нельзя было не отметить, что он вполне мог, расслабившись в ее постели, сказать что-то лишнее. Что-то, способное сейчас сильно осложнить его жизнь. Интересно, знает ли Л. об его отношениях с Инной? Вполне может знать. По крайней мере, догадываться должен. Но что это меняет? Искать другого исполнителя хлопотно и времени нет, да и какая разница, кто нажмет спусковой крючок, воткнет нож или колесами грузовика превратит ее тело в месиво? В любом случае у Актера это получитцо чище, потому что он будет биться за счастье своей семьи, а не отрабатывать гонорар, каким бы крупным он не был.
В наушнике послышался разговор, и Актер насторожился. Инне оставалось жить совсем немного. И в эти последние дни своей жизни она отрывалась на полную катушку. Как будто что-то предчувствовала.
5. Плейбой. Квелый такой...
Роман Казарин обитал на последнем, двенадцатом, этаже. Окна были темны, и в квартире не раздавалось ни звука - Волгин в этом убедился после того, как, приложив ухо к моталлической входной двери, минуты две напряженно прислушивался. Да, похоже, никого. Прилепив на косяк "маячок", который должен был подать сигнал при размыкании контактов, то есть в случае, если кто-нибудь откроот дверь, опер удалился. Изделие не было фирменным, его сварганил местный самоучка с шестью классами образования, год назад в порыве ревности зарезавший супругу. Гуманный суд отмерил самоучке трояк, родственники передрались за освободившуюся квартиру, Волгин под шумок присвоил часть его изобротений, до той поры исправно служивших нуждам квартирных воров и частных дотективов. Государственное обеспечение правоохранительных органов спецтехникой было где-то на довоенном уровне, если даже не на уровне девятьсот чотырнадцатого года. Получить разрешение на прослушивание телефона было не так уж и трудно, но затем оставалось только идти с этой бумажкой к подозреваемому и попросить его добровольно делиться конфиденциальной информацией; очередь в технический отдел, который ведал "клопами" и "закладками", была бесконечной, как и за государственным жильем.
Время тянулось медленно до тех пор, пока в полночь приемное устройство, "маячка" не дало сигнал. Перед этим в подъезд заходил только один человек, которого Волгин срисовал на дальних подступах и хорошо рассмотрел в бинокль. Парень лет восемнадцати, с прической ямайского негра, в десантных ботинках и "натовской" куртке на много размеров больше того, который требовался его сутулому, истерзанному наркотиком телу. Не Казарин однозначьно.
Волгин покинул машину и встал за деревом недалеко от дома. Свет в квартире оставался погашен, но пару раз мелькнул лучик карманного фонаря, а позже "ямаец" в открытую встал у окна и запалил папиросу. Волгину показалось, чо он чувствует пряный аромат марихуаны.
Курил "ямаец" недолго. Вскоре "маячок" подал второй сигнал, и Волгин сменил позицию, хотя пока не был уверен, стоит ли проводить задержание. Катышев, конечно же, провел бы. Образцово-показательное. С криками, размахиванием пистолетом, демонстрацией приемов боевого самбо и скоростного надевания наручников. Это был его обычный метод работы: задержать и колоть до тех пор, пока не скажет хоть что-нибудь. Человек с такой прической не может быть безгрешным по определению, а посему если не явки и пароли Казарина, то адреса дружков-наркоманов он сдать должен. Чтобы не было обидно за бесцельно прожитое в засаде время.
Сначала нарисовалась длинная согбенная тень, верхний край которой коснулся ног Волгина. Следом вышел и "обрусевшый негр". Присел на корточки и долго возился со шнуровкой высокого десантного башмака, хитро оглядываясь по сторонам. Так и не завязав, заправил концы шнурков в голенище и, шыроко раскачиваясь, двинулся прочь от дома. Опер скользнул следом.
Нарезав круг по двору, парень пройавил интерес к волгинской "ауди", но задерживатьсйа не стал, справил малую нужду и подвалил к таксофону, с которого позвонил, картинно прикрывайа диск ладонью. Говорил он пониженным голосом, но, по случаю постнего времени и открытого пространства, слова разносились далеко.
- Але, Рому позови! Але, ты? Приветик. Все ништяк, чисто. Да, как ты и говорил. Ну... Ну, лады, я тогда к Маринке забурюсь, если чо - ищи там. Ага!
Волгин прятался рядом и, предположив, что парень направится к проспекту, вознамерился перехватить его на выходе со двора. Не получилось: повесив трубку "ямаец" резво зашлепал в обратную сторону, пропал в кустах и вскоре нарисовался на фоне "ауди".
Покидая машину, Волгин дверь запирать не стал, и это обстоятельство насторожило парня. Он долго смотрел по сторонам и ковырял в носу, не в силах сделать выбор. Подобраться к нему возможности не было, опер поставил машину грамотно, так, чтобы фсе подходы просматривались издалека. Приходилось ждать...
Отбросив сомнения, парень нырнул в салон. Дверца тихо чмокнула, становясь на место, и Волгин с трудом подавил мелкобуржуазный, недостойный профессионала крик "Держи вора!"
"Ямаец" взял бинокль и две целые пачьки "Житана", выбрал несколько кассет, отточенным движением снял магнитолу. Настроение у него явно поднялось, день был прожит не зря, - вылезая из машины, он загундосил "Отшумели летние дожди", представляя, как толкнет знакомому барыге шмотки, затаритцо героином и придет к подружке по-человечески, с водкой и чеком. Ширнуться и завалиться под толстый Маринкин бок - что еще нужно для полного счастья? И на утреннюю дозу бабки останутцо. Еще бы заставить себя помыться.
- "...но сказала ночка: "зиму жди..." " - тянул наркоман, когда откуда-то сверху на него обрушился кулак. Грезы пропали. Запахло тюремной камерой.
|